Друзья из Сары-Тепе - Самуэлла Иосифовна Фингарет

качестве экскурсанта или сотрудника?

— Конечно, сотрудника!

— Подумай. Экскурсант — птица вольная, посмотрел — и в холодок. А сотрудник не только работает, но и подчиняется режиму: с восьми до двенадцати на земле, с тринадцати до пятнадцати — в холме. Никакой самостоятельности, любые действия согласовываются со мной или с Ниной Георгиевной.

Севка и думать не стал.

— Товарищи, — сказал Борис Яковлевич, — по воскресным дням экспедиция будет увеличиваться на одного человека. Разрешите представить Всеволода Андреевича Клюева, нашего нового и, надеюсь, полезного сотрудника.

Все засмеялись. Нина Георгиевна сказала:

— Смотри, сотрудничек, под ногами не вертись, в пещеры без спроса не лазай, с вопросами не приставай!

Он и не приставал. Нина Георгиевна сама рассказывала. Они стояли внутри холма, в начале длинного коридора, конец которого терялся в непроглядной темноте. Низко над головами висел сводчатый потолок.

— Ты не думай, что мы стоим на полу, — сказала Нина Георгиевна. — Это надувной песок. В древние времена пещеры закрывались деревянными дверьми, а потом, когда монахи бросили монастырь, двери исчезли, и ветер стал гнать в пещеры песок. На самом же деле пещеры высокие, в два с половиной, а то и в три метра высотой. Вон, загляни в тот коридор, я пока без тебя управлюсь.

Севка осторожно двинулся вперёд и увидел вход в соседнюю пещеру, расположенную к первой под углом. Вторая пещера не имела выхода наружу — песок в неё не проник. Зато и дневной свет не проникал тоже. Пещеру освещали фонари: два стояли на кирпичах, два висели под потолком. Было как в театре, когда вся сцена тёмная и только в центре светлое пятно прожектора.

В освещённой части пещеры сидел огромный джинн. Он то наклонялся вперёд, чуть не стукаясь лбом о стенку, то откидывался назад, его правая рука взмахивала в воздухе. Вместе с джинном качалась и махала рукой его нелепая тень.

— А, Севочка пришёл! — пропел джинн голосом Татьяны Васильевны.

Конечно, Севка сразу догадался, что это она. Просто ему хотелось думать, что он видит джинна из «Тысячи и одной ночи», и вообще всё это было похоже на пещеру Али-Бабы, только запрятанных сокровищ не хватало.

— Иди сюда. Я здесь настоящее сокровище обнаружила.

Севка так и вздрогнул. Правда, сокровище оказалось совсем не настоящим — это были васильки, нарисованные на стене.

— Ну чем не сокровище? — Татьяна Васильевна попробовала краску на листе бумаги. — Ты только посмотри: цветы синие, как лазурит, листья — зеленее малахита, а рамка красная, как сердолик. Мне и красок-то таких не подобрать. Тут самоцветные камни растирать надо.

— Все стены были в цветах? — спросил Севка.

— Нет, Севочка. Стены были белые-белые, белее, чем бумага. А вдоль стен на высоте твоего роста шёл широкий пояс из цветов, бутонов и листьев. Их оплетали узкие красные ленты. Красиво?

— Угу.

Когда Севка вернулся в свою пещеру, Нина Георгиевна сказала:

— Задача рабочих — выносить надувной песок и породу, а наша — смотреть под лопаты, как жадный хозяин смотрит в рот гостю.

— Зачем?

— Чтоб ни одна находка не оказалась выброшенной вместе с землёй.

Они смотрели под лопаты до трёх часов. За всё это время им попался один битый светильник и одна розетка.

— Не думай, брат, — сказала Нина Георгиевна, — что цель раскопок — это погоня за интересными находками. Для археолога главное — восстановить историю.

Глава VI

Вечером экспедиция в полном составе отправилась на базар — там находились шашлычная, тир, фотоателье и целых три чайханы. Севка, конечно, пошёл тоже. Хотя у всех завтра выходной, а ему — в школу, но не мог же он остаться дома, когда все пошли, как сказал Лёня, «знакомиться с жизнью узбекского народа».

Едва подошли к гузару, как услыхали: «Шашлык! Лучший шашлык! Подходи, люди! Вай, какой вкусный шашлык! Подходите, почтеннейшие, усладите сердца!»

Жаровня с шашлыками стояла прямо на площади, рядом с арыком. Вокруг неё прыгал широкоплечий человечек на коротких ногах. Был он в полосатом халате, подвязанном засаленным передником, и в поварском колпаке, надетом прямо поверх тюбетейки. Увидев археологов, шашлычник запрыгал чуть ли не выше своей жаровни.

— Борис Яковлевич! Борис-ака, дядь-Боря! Сюда, почтеннейшие! Шашлык сегодня вай как хорош. Такого и шах не ел!

Он стал хватать из жаровни шампуры.

— Хоп[15], почтеннейший, хоп, почтеннейшая, хоп, хоп! Хоп, джигит.

Не успели оглянуться, как у всех в руках оказались истекающие жиром шашлыки.

Ели молча. Когда приступили к четвёртому шампуру, Борис Яковлевич поднял глаза на Андрея Петровича и на Севку, поскольку они были новичками в деле «знакомства с жизнью узбекского народа».

— Здорово, — сказал Севка.

— Пойду поучусь, — сказал Андрей Петрович.

Он пошёл к жаровне, и оттуда сразу понеслось: «Маринад, лук, петрушка… Сколько в колоде держишь?.. Жир по бокам…»

Шашлычник хватал шампуры, подносил к самому носу Андрея Петровича и ловко бросал на место. «Мясо, не вымоченное в вине, — как сердце человека, не пропитанное щедростью».

Нетерпеливо отмахиваясь от покупателей, шашлычник потащил Андрея Петровича к корытцу, где вымачивалась баранина.

— Встретились два мастера, — разнежено сказала Татьяна Васильевна, доедая последний шампур.

— Андрей, мы в чайхану пошли! — крикнул Борис Яковлевич.

— Идите, идите! Андрей-ака потом придёт! — замахал руками шашлычник.

— Салам, здравствуйте, салам-алейкум, салам, салам… — Все, кто был в чайхане, стали пожимать археологам руки. Севке тоже пожимали. Вообще Севка заметил, что к археологам в городе относились с уважением, особенно к Борису Яковлевичу. Женщины улыбались ему застенчивыми и добрыми улыбками, мужчины подолгу трясли руки и приставали с бесконечными вопросами: «Сколько людей живёт на земле? Бывают ли в Ленинграде дни, когда Аллах не посылает дождь? Почему в Америке есть безработные? Какая марка телевизора лучшая?» Иногда такие вопросы задавали, что Анварка Уйгунов, мальчик из Севкиного класса, непременно бы сказал: «Приходи в базарный день — отвечу», что попросту означало: «Не приставай с глупостями». Но Борис Яковлевич так не говорил.

Вот и сейчас, не успели взобраться на широченные деревянные скамьи, на которых здесь пили чай, как их сразу окружили несколько человек.

— Не приставайте к людям, дайте им отдых! — кричал чайханщик, расстилавший посреди скамьи скатерть — дастархан.

— Уйди, шайтан! Заваривай чай, мой пиалы. У тебя своё дело, у нас — своё. Борис-ака, в каком государстве самый большой телескоп стоит?

Чайханщик в сердцах опустил на достархан поднос с фарфоровыми чайниками.

Все взяли по чайнику, налили