Миг возмездия - Эрик Фрэнк Рассел

за предыдущий месяц? А за прошлый год? Другими словами: когда и с чего, собственно, все началось?

— Отвечаю: с первого самоубийства, — назидательно заметил Воль. — Остальное — чистой воды подделка. — Он вернул список Грэхему. — Ты заглядывай временами в полицейские сводки. И увидишь, уже не раз и не два бывали поветрия убийств и самоубийств. Как чума распространялись! Порой одно-единственное впечатляющее, да еще прессой поданное в жареном виде преступление вызывает целую волну подражаний.

— С самого начала говорил и повторяю: это не самоубийства. Я действительно очень близко знал и Майо, и Дейкина. И Уэбба знал — правда, понаслышке. Все они психологически были отнюдь не склонны к саморазрушению — даже если допустить, будто напичкались наркотиками.

— То-то и оно, — упорствовал Воль. — Ты знал их в обычном состоянии, ты и представить себе не можешь, каковы они были под марафетом. Стоит человеку набраться доверху — и это неузнаваемый человек, на что угодно способный: в пустой воздух палить, в окно сигануть.

— И все же послушай, — Грэхем озабоченно сложил листок, сунул его в карман, — все же мескаль этот — сущая головоломка.

— Только не для меня. Поток наркотиков расходится только по надежным, испытанным людям, лично представленным распространителю. Кто-то из ученых, перетрудившись до полного изнеможения, изобрел новейший стимулятор, — а тот оказался коварнее, чем предполагали. Дал попробовать коллегам. Поначалу все было чин чином, а потом отрава начала накапливаться в теле, словно мышьяк. И пошло-поехало, покуда ученые мужи разумом не стали трогаться один за другим. И вот, прошу любить и жаловать! — Воль широко развел руками.

— Хорошо бы так просто — да только думается мне, что куда как не просто.

— Думается! — фыркнул Воль. — Внутренний голос подсказывает! Собака в животе испровещилась!

Грэхем рассеянно просматривал заголовки утреннего выпуска «Сан», еще не переставшие ползти по экрану. Собираясь ответить Волю надлежащим образом, он открыл было рот — и застыл. Расплывавшиеся перед глазами слова внезапно обрели четкость. Грэхем поднялся. Воль проследил за его взглядом.

КОНЧИНА ИЗВЕСТНОГО ЭКСПЕРТА

«Стивен Рид, шестидесяти лет, живший в Дальнем Рокавэе, устроил сегодня странный спектакль на Пятой Авеню, после чего бросился под колеса грузовика. Смерть наступила мгновенно. Рид был одним из виднейших мировых специалистов по части глазной хирургии.»

Грэхем отключил приемник, закрыл экран и нахлобучил шляпу.

— Девятнадцатый, — негромко произнес он.

— Ну и чертовщина! — Воль поднялся и вслед за ним направился к двери. — Наша песня коротка — начинай сначала!

Глава 4

Как и следовало ожидать, почти все очевидцы, наблюдавшие гибель Стивена Рида, исчезли бесследно. Кто-то сразу вызвал полицейского, тот связался со своим участком, а дежуривший там репортер передал новость в «Нью-Йорк Сан».

Потребовалось битых два часа, чтобы отыскать троих свидетелей.

Первым оказался толстяк с потной физиономией.

— Иду я себе, стало быть, мимо, изредка поглядывая по сторонам, — сказал он Грэхему. — И без того забот по горло, знаете ли. А этот малахольный взял и заорал, как резаный, а потом заплясал, как бешеный, — и кинулся машинам наперерез…

— И потом?

— А что потом? Я понял, чем дело пахнет, и отвернулся поскорее.

Второй появилась пышная блондинка. Она явно нервничала, комкала в руке малюсенький платочек, а отвечая, то и дело покусывала его уголок.

— Он так напугал меня! Можно было подумать, за ним привидение гонится. Я решила даже — действительно встретился с призраком. Потом закричал, замахал руками и, как безумный, ринулся через дорогу.

— А что именно закричал Рид — вы не расслышали?

Она снова запустила зубы в платочек. Испуг промелькнул в светло-голубых глазах.

— Я совершенно растерялась, ничего не смогла понять. Выкрикивал хрипло и громко, во весь голос. Кажется, «Нет, нет, Бога ради, нет!» — а потом начался бессвязный бред.

— Вы не заметили причины для столь странного поведения?

— В том-то и дело, нет. — Прикусив платочек, блондинка повела глазами, словно силилась увидеть нечто незримое.

«Наверняка, еще до конца недели побежит за советом к гадалке», — подумал Воль.

Третий свидетель, холеный мужчина с вкрадчивыми манерами и хорошо поставленным голосом, сообщил:

— Я заметил мистера Рида, шедшего мне навстречу. Взгляд у него был весьма необычный: глаза сверкали, будто в них белладонной капнули.

— Что-что? — насторожился Воль.

— Белладонной. Настоем красавки. Мы в театре иногда так делаем.

— Ага, — Воль успокоился.

— Он испуганно оглядывался, посматривал то вверх, то вниз — казалось, чего-то опасался. Мне подумалось: ищет, а найти отнюдь не жаждет.

— Продолжайте, — подбодрил Грэхем.

— Он приблизился — и вдруг лицо его побледнело, как от панического ужаса. Начал неловко отмахиваться, словно старался отразить роковой удар; потом выкрикнул что-то нечленораздельное, рванулся на проезжую часть… — Свидетель беспомощно пожал плечами, — …и тут его сбил двадцатитонный грузовик. Смерть — ни минуты не сомневаюсь — наступила мгновенно.

— Вы не разобрали, что он кричал?

— Увы, нет.

— И не приметили ничего, что могло его так напугать?

— Нет, ничего, — с уверенностью сказал мужчина. — Я был настолько потрясен, что немедленно стал озираться, искать причину… И не смог найти. Думается, его убило что-то незримое, — мозговое кровоизлияние, например.

— Мы очень вам обязаны. — Покуда Воль набирал номер городского морга, Грэхем провожал взглядом удалявшегося свидетеля и предавался невеселым размышлениям.

Какая тонкая, неуловимая стихия, таящаяся в безднах человеческой души, заставляет малайца выхватывать крисс и очертя голову, мчаться, убивая без разбору и повода всех, попавшихся на пути? Что за иная, но схожая стихия сумела внушить всей поголовно японской нации, будто на ритуал харакири надлежит взирать с отрешенным бесстрастием? Что побуждает индийских фанатиков радостно ложиться под исполинскую колесницу Джаггернаута, катящуюся по улицам в дни религиозных празднеств? Может быть, и нынешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием некоего неведомого вируса, множащегося и распространяющегося в наиболее цивилизованной среде, — причем, его роковым образом подстегивают йод, мескаль и метиленовая синька?

Грэхем был вынужден оборвать раздумья, поскольку Воль уже повесил трубку и уставился на него с видом грешника, готовящегося принять мученичество за прошлые провинности.

— Рида еще не вскрывали, но уже ясно: он отлично впишется в общую схему. Тоже разукрашен йодом.

— Левая рука?

— Нет, он решил соригинальничать или просто сделал, как показалось удобнее,