Братство волчьей стаи - Владимир Колычев

— Как же Бортников с миром общался? — спросил Духов. — Может, у него спутниковый телефон был? Или хотя бы радиостанция?

Но ничего такого в доме не нашлось.

— Может, лешего снарядить, он вмиг до города доскачет, — пошутил Духов.

Но вместо улыбок вызвал этим только косые взгляды. Какие-то уж очень невеселые шутки у него. Но винить его, в общем-то, не в чем. Про лешего первым заговорил Олег. Может, потому и машина не завелась.

— Здесь заночуем, — осматривая дом, сказала Татьяна.

Печь делила избу на две части: в одной половине Бортников спал, в другой у него стояла простейшая одноконфорочная плита, подключенная к баллонному газу. Стол здесь был, скамейка, на полках стояли жестяные банки с крупой, мукой и солью. А в погребе нашелся целый ящик с тушенкой и несколько банок с соленьями.

— Кашеварить буду я, — сказала Знаменова, с мягкой улыбкой глянув на Олега. — На тебе — охрана и оборона.

— Это само собой.

Хорошо, если двигатель вывели из строя злые шутники. А если кто-то заманивал их в ловушку, которой могла стать эта деревянная изба? Ее могли закупорить со всех сторон, обложить хворостом и поджечь. Вряд ли это кому-то нужно. Зачем тому же Чащину убивать «важняков»? Кроме жестокого геморроя он ничего этим не добьется… Но в любом случае ушки нужно держать на макушке.

Дом был без электричества, но в сарае стоял старый, возможно, еще с довоенных времен, дизельный движок, подключенный к генератору. Его завели, в дом подали свет, Черновицын настроил маленький черно-белый телевизор.

Но очень скоро Пахомов решил выключить генератор: слишком уж громко он работал. Этот звук вызывал чувство дискомфорта, казалось, что к дому кто-то незаметно подкрадывался. К тому же свет в доме притягивал комаров, от которых уже не спасали еловые ветки, которые нарубил Духов — и для запаха, и себе на постель.

Спать легли в десятом часу. Первое время Татьяна сторонилась Олега, но потом все-таки подлегла к нему. Их отношения уже перестали быть тайной, глупо было стесняться. Тем более спали они в одежде.

Черновицын таился где-то возле дома, высматривая возможную опасность, Духов ворочался на своих еловых лапах, накрытых брезентовым плащом.

— У тебя что, вши завелись? — спросил Олег.

— Нервные… И как люди в старину жили? Без света, без канализации…

— Зато в семье по семь-восемь детей было.

— Если я вам мешаю, так я выйду, — сказал Костя.

— Кто тебе сказал, что мешаешь? — усмехнулся Пахомов.

— А я опер или где? У меня дедукция, как у молодого… Может, правда, на холод сходить?

Духов поднялся, надел плащ, на котором лежал, и направился к двери.

— Тихо там на улице, внимание не привлекайте.

Олег служил в спецназе МВД, участвовал в боевых рейдах по вражеским тылам. Он знал, как подкрадываться к объектам противника, как снимать часовых. И он откровенно не понимал командиров, которые выставляли часовых чисто для проформы, заставляя их двигаться по заданному маршруту. В боевых условиях часовой не должен находиться на виду, нельзя ему привлекать к себе внимание. Не зря же существует такое понятие, как «секрет». Охранение должно вестись тайно, скрытно. Именно такую задачу и получил Черновицын. Он мужик исполнительный, за него можно не переживать, да и Духов сомнений не вызывал.

— А мне здесь нравится, — прижимаясь к Олегу, прошептала Татьяна. — Жила бы здесь с тобой и ни о чем бы не жалела.

— А как же служба?

— Ну, в городе, конечно, лучше… Если, конечно… — Она запнулась.

— Что конечно?

— А вдруг ты меня оставишь? — Ее голос дрогнул.

— Мне уже тридцать пять. Пора остепениться.

— Да, это хорошо… — в раздумье, неторопливо проговорила она.

— В любви я тебе признаюсь потом. Когда выберемся отсюда.

— Не надо признаваться. — Татьяна еще крепче прижалась к нему. — Если любовь есть, то не надо… И я буду молчать… Пока мы не выберемся отсюда, буду молчать, — немного подумав, добавила она. — Уже молчу…

Она задвигала тазом, притираясь к нему всем телом, устроилась, закрыла глаза и затихла. Даже в темноте была заметна улыбка на ее губах. Так бывает с женщиной, которая нашла свое счастье. И Пахомов улыбнулся ей. Именно такая женщина ему и нужна, и хорошо, что, наконец, они вместе. И ничего не случится с ними. Если и есть мафия в Волкобойске, то все равно над городом светит счастливая звезда, и под ней не может случиться беды.

Завтра за ними приедут, они вернутся к работе, раскроют преступления и уедут в Москву. Но в любви Олег признается еще до того. Он очень быстро созреет для этого. Есть чувство, что это случится завтра. Или даже сегодня. Если, конечно, он не заснет…

А спать надо: через три-четыре часа на пост. Если разбудят. А то вдруг заснут черти…

Но Духов не заснул. Он тихонько зашел в дом, приблизился к Олегу, тронул его за плечо. Пахомов резко распахнул глаза, но Костя уже куда-то исчез.

Ночь, в окно льется мягкий лунный свет, в котором плавают тени от веток. Олег лежал на спине, в обнимку с ним тихо посапывала Татьяна. А где Костя? Олег видел, как он входил в дом, шел к нему. Он «видел», но глаза тем не менее раскрыл. Значит, он лежал с закрытыми глазами. Он не мог видеть Духова. Привиделось ему все.

Духова не было в доме. И место на печи, которое облюбовал для себя Черновицын, пустовало. Пахомов глянул на часы — половина второго. Это время, когда ему нужно заступать на пост. Но почему его не будят?

Олег тихонько поднялся, стараясь не будить Татьяну.

— Ты уходишь? — переворачиваясь на другой бок, спросила она.

— Я скоро. Отслужу, как надо, и вернусь.

— Я жду, — снова засыпая, пробормотала она.

Олег поправил на ней одеяло, вынул из кобуры пистолет, снял его с предохранителя, но, прежде чем передернуть затвор, вынул обойму. Патроны на месте. Что это с ним? Что за глупая перестраховка? Куда могли деться патроны?..

Олег осторожно вышел из дома. Тихо вокруг, только слышно, как деревья перешептываются на ветру. Но где же Костя? Где Лева? Неужели заснули?.. Олег поежился. Слишком холодно для сна. Холодно, промозгло, ветрено, зато комаров нет. Может, пригрелись мужики спина к спине да заснули? Или в баньке закрылись…

Но до баньки Олег не дошел. На полпути к ней, прямо на тропинке лежали в обнимку два человека. И оба в таких же брезентовых плащах типа «Кузьмич», в которых были Черновицын и Духов. Все-таки пригрелись. Но почему легли? Да как некрасиво легли, не по-мужски. Баня рядом, а они прямо на дороге разлеглись. Что-то здесь не то.

— Черновицын! Духов! — командным голосом окрикнул Олег.

Но никто из лежащих даже не шелохнулся. Не могли мужики спать так крепко. Что-то случилось с ними… Если вдруг их убили, то почему они лежат так странно? Уж не ловушка ли это? Олег подойдет к телам, наклонится, а сзади его ударят. Может, уже пора развернуться?