Коварная ложь - Паркер С. Хантингтон

Два детектива посмотрели на мою футболку, собираясь с мыслями, прежде чем Рид и Нэш дружно заслонили меня собой. Я оглядела братьев, но позволила им спрятать себя.

Папа вынул свой телефон и набрал номер.

– Эрик. В мой домашний кабинет. Немедленно.

Классический папа.

Всегда защищает меня.

Мне хотелось схватить его за руку, потащить в тематический парк «Гарри Поттера» и напиться там с ним сливочного пива. Или танцевать под дождем без музыки, вытесняя воспоминания об Эйбле нелепым танцем отца из фильмов восьмидесятых.

Папа повернулся к Хэнку и Бетти, бросил сигару на пол, раздавил ее каблуком и проигнорировал раздраженный вздох матери.

– Эрик Картрайт едет. Насколько я понимаю, ваш сын не сделал ничего плохого, и Эрик согласится со мной. Обвинений не будет предъявлено. – Он произнес это с такой уверенностью, что я поверила ему. Ему и тому, что он – Гидеон Уинтроп, а в Истридже это значило все.

Детективы даже не стали спорить, когда он попросил их снять с Рида наручники и подождать у него в кабинете. Удовлетворение разлилось у меня внутри. Я не собиралась рассказывать папе о том, что случилось, потому что не собиралась уделять этому внимания больше, чем того заслуживал Эйбл, но месть приятно покалывала кончики пальцев. Они горели желанием сровнять с землей, разрушить, разорить.

Я задавалась вопросом, не так ли чувствовал себя Нэш, прокладывая собственный путь, делая все, что заблагорассудится, не заботясь о последствиях. Когда он играл в футбол за Истриджскую подготовительную школу, он затевал драки с игроками, талисманом команды, рефери, не задумываясь о последствиях. Или, возможно, он думал о них, но не придавал им значения.

Он прогуливал уроки, чтобы быть найденным за спортзалом вцепившимся в рубашку старшеклассника. И я никогда не забуду эти ночи на кухне, как, с полной ложкой мороженого во рту, я видела кровь, капающую с его кулаков на пол, когда он пытался и не мог остановить ее льдом и полотенцами.

– Дорогой… – Мать опустила ладонь на плечо папы, достаточно жестко, чтобы его рубашка смялась от ее прикосновения. – Гидеон, не глупи. Подумай об этом. – Она провела ладонями по его плечам и вниз по рукам. Все шесть карат подаренного на помолвку кольца подмигнули мне, зажатые меж двой ным, инкрустированным бриллиантами обручальным. – Картрайты – прекрасные люди. Что будет с «Уинтроп Текстиль»? Эрик Картрайт знает все тайны компании.

Ярость, соединившись с глотком воздуха, разрослась в моей груди, на мгновение ослепив меня. Я изо всех сил пыталась сфокусироваться. Уставилась в спины братьев Прескотт и сосчитала от десяти до одного, позволив себе на мгновение спрятаться за ними, обдумывая все в молчании.

«Успокойся, Эм. Не говори ни слова. Пусть думает, что побеждает. Папа все уладит».

Люди считают, что сила должна быть громкой. На самом деле сила – это тишина. Это стойкость, воля никогда не отказываться от своего достоинства. И иногда единственный, кто знает, что внутри вас есть сила, это вы сами.

Мышцы Нэша напряглись. Казалось, он сжался, готовый взорваться. Я не знала, что делать, но чувствовала, что обязана ему. Прикасаться к нему было странно. Запретно. Как будто я нарушала границу, о существовании которой меня никто не предупреждал. И все же я опустила ладонь ему на спину, надеясь, что это утешит его так же, как они с Ридом утешили сегодня меня.

И все равно он напрягся лишь сильнее, пока я не начала рисовать пальцем на его спине невидимые линии, играя с собой в крестики-нолики. Нэш повернул голову и вскинул бровь в мою сторону, но мышцы его расслабились. Кривая усмешка тронула мои губы. Я провела пальцами по воображаемой сетке, делая вид, будто касаюсь спины Рида.

– «Уинтроп Текстиль»? – Папа повысил голос и повернулся лицом к маме. Его каблук растер сигару по мрамору, рассыпав темный пепел, словно осколки разбитой урны. – Эйбл Картрайт причинил боль нашей дочери, а ты волнуешься об «Уинтроп Текстиль»?

– Да, волнуюсь. И тебе следовало бы. – Я могла себе представить, как она размахивает руками, указывая на холодный мрамор гостиной. – Как, ты думаешь, мы можем позволить себе все это?

Я выглянула из-за спин Рида и Нэша как раз вовремя, чтобы увидеть, как папа пронзил маму таким взглядом, что можно было решить, будто он ее ненавидит. Я не любила мать, но отец казался раненым, преданным – чувства в нем смешались так, что мне больно было смотреть на это.

– Что, если мы ничего не сделаем? – Я прислонилась лбом к одному из братьев. – Что, если…

Я представила Рида в колонии для несовершеннолетних, этого златовласого, бронзовокожего красавчика. Он не продержится там. Он выйдет измученным и таким же, как… как Нэш.

– Что, если мы найдем способ сделать так, чтобы все это исчезло? – закончила я на этот раз громче, выглянув из-за своей стены из братьев.

Бетти Прескотт взглянула на меня с благодарностью, надежда в ее взгляде мешалась с чувством вины. Я могла ее понять: она должна была любой ценой защищать сыновей. Я тоже разделяла ее надежду.

– Чудесная мысль, дорогая. – Мать шагнула вперед, бодрость вернулась в ее шаг, она дважды хлопнула в ладоши. – Позволь мне поговорить с Эриком. Мы все уладим. Никто не будет выдвигать никаких обвинений. Как будто ничего не случилось.

Вот только кое-что все же случилось.

Со мной.

Ее это вообще волнует?

Веселясь и делая с Ридом дурацкие футболки, я отодвинула от себя эту ночь, но стоя тут, уязвимо, на глазах у всех… то, что едва не случилось, тяжело ударило по мне. Я спряталась за Прескоттов и упала на Рида.

Широкая ладонь оказалась на моей спине и поддержала меня, и я поняла, что на самом деле упала на спину Нэша.

Он оглянулся через плечо и прошептал:

– Тише, Тигр.

Я уставилась в его глаза, пытаясь понять, что он пытается сказать мне этим взглядом. Перед ним ругались мои родители, но я сосредоточилась на братьях Прескотт, мои пальцы нашли опору в руке Рида и словах Нэша.

– Почему Тигр? – спросила я.

У нас стоял один в фойе, но я никогда особо о нем не думала. На нем восседало безвкусное изваяние Диониса с серебристой кожей, на задних лапах тигра были выгравированы символы культа Диониса, и я не ассоциировала себя ни с чем подобным.

– Просто такое выражение, – предположил Рид, не глядя на нас. Он сверлил глазами Бетти и Хэнка. Его ярость не уменьшилась, но, по крайней мере, я знала, что она направлена не на меня.

Нэш покачал головой.

– Ты Тигр.

Я ждала, что он объяснится, но он не стал.

– Когда ты говоришь так, я не понимаю, то ли это комплимент, то ли ты смеешься надо мной.

Он покачал головой, беззвучно хохотнув. Веселье в его взгляде дарило легкость, за которую я уцепилась.