Коварная ложь - Паркер С. Хантингтон

Все изменилось в ночь котильона. А после того, как копы едва не арестовали Рида, разрыв между ним и Нэшем стал необъясним. Они практически не разговаривали. А если и заговаривали друг с другом, то с такой теплотой, которая напоминала мне мои отношения с матерью.

Сердце мое сострадало Бетти, которая отчаянно пыталась все исправить. Вечеринки-сюрпризы. Домашние ужины. Семейные прогулки, которые они не могли себе позволить, пока один сын собирался поступать в университет, а второй – едва окончил аспирантуру.

Рид целиком сосредоточился на Бэзил, футболе и школе. А Нэш? Рядом с нами он становился другим Нэшем. Тем, кто оправдывал свою репутацию. Великолепным. Высокомерным. Невозможным. Всякий раз, приезжая, он проводил выходные, трахая всех скучающих домохозяек от двадцати до тридцати лет в Истридже.

«Я тебя больше не узнаю».

Слова вертелись на кончике языка. Я бы никогда не посмела сказать это вслух. Это должен был сделать Рид. Но мне было не все равно, я ненавидела то, как Нэш иногда с обвинением смотрел на меня.

Ехидные комментарии, о которых я его никогда не просила, поскольку оставалась верна Риду, и даже разговаривая с Нэшем, я чувствовала себя, будто предавала Рида.

«Ты такая Уинтроп, Эмери, – сказал однажды Нэш после того, как я стащила каперсы с тарелки Рида, когда Бетти приготовила куриную пикатту. – Так хорошо умеешь все прятать». Он поймал меня, когда я опускала лишние деньги в носок Рида. Я солгала, будто это был подарок папы. «И часто Гидеон посылает тебя по своим поручениям?»

«Предательство. Часто пробуешь его на вкус?» Когда я выплюнула в саду надкушенный гнилой персик и он упал прямо у ног Нэша, на несколько дюймов мимо цели.

Мне хотелось рассматривать Нэша еще несколько секунд, чтобы осмыслить свое унижение, чтобы насладиться остаточными спазмами моего первого оргазма, но я чувствовала лишь подавляющее притяжение Нэша, более опасное, чем притяжение любого парня, которого я знала.

Но Нэш Прескотт не был парнем.

Он был мужчиной.

Тем, кто заставил меня почувствовать себя маленькой девочкой, которой, как я убеждала себя, я не являлась.

Я нырнула в халат. Как только я подвязала пояс, тело мое окаменело. Я не смогла найти свое нижнее белье, но, по крайней мере, я была прикрыта.

Я проигнорировала его насмешку, покачала головой и прогнала смущение.

– Ты знал?

Это резкое обвинение не смутило его. Он вытянул руки, невольно привлекая внимание к рельефному телу. Я сжалась. Рефлекторно. И подняла пристыженный взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть его приподнятую бровь.

– Я понял это, когда ты простонала имя моего брата, кончая на моем члене. – Он опустил взгляд, как будто напоминая, что я все еще на нем.

Я вскочила с постели, торопливым движением сбросив одеяло. Слова «ужас» не было достаточно, чтобы описать мои чувства, но на его лице читалось явное раздражение, которое практически уничтожило меня.

Он не мог, по крайней мере, притвориться, что ему понравилось?

Потому что мне понравилось.

Я кончила.

Я никогда не кончала.

Последние два года я занималась тем, что совершенствовала свое тело, полная грудь больше не напоминала плоскую взлетно-посадочную полосу. Верхом на Нэше я чувствовала себя богиней. Как будто в моем теле таилась магия, я контролировала свое удовольствие, и секс, который вызывал раньше тревогу, стал сплошным наслаждением.

Тем не менее я, очевидно, не произвела впечатления на Нэша. Он смотрел на меня так, словно больше всего на свете хотел забыть о случившемся. Как будто испытывал отвращение к себе за то, что связался с малолеткой.

Никто из нас не хотел того, что случилось, и у меня не хватило храбрости спросить его, почему у него такое недовольное и на сто процентов презрительное выражение лица.

Сбросив одеяло, я оставила его нагим, но Нэш не потрудился прикрыться, снова проведя рукой по волосам. Может быть, если бы я была парнем и с такими же габаритами, как у Нэша, я бы тоже не стала прикрываться. Но можно было хотя бы предположить, что у него, по крайней мере, хватит приличия.

Затем я вспомнила, что в этом мужчине не было ничего приличного.

Рид предупреждал меня.

«Осторожнее, Эм, – Рид сердито смотрел вслед удаляющейся “Хонде” Нэша в выходные после котильона, – Нэш совершает непростительные поступки, не утруждаясь извинениями».

Я впилась ногтями в бедро, ненавидя этот круговорот боли.

«Разве вы двое не можете поговорить?»

«Какой смысл? Он изощренный лжец. Я не могу верить ни одному его слову».

Я никак не могла сопоставить отношение Рида с тем Нэшем, который спасал меня несчетное количество раз. Пусть даже с тех пор, как он резко переменился, прошло три года, я все еще надеялась, что он не стал таким, как описывал его Рид.

До сего дня.

Надежда умерла мучительной смертью.

Качнувшись на пятках, я искала, что сказать, прежде чем покончить с этим.

– За кого ты меня принял?

– Катрину. – Это прозвучало грубо, как будто не было ничего особенного в том, что он ждал замужнюю женщину, чтобы заняться с ней сексом.

Хуже того: он упомянул какого-то парня, а это значило, что она изменяет отцу Бэзил с Нэшем и с кем-то еще.

«Что случилось с тобой, Нэш?»

Из рыцаря в сияющих доспехах он превратился в мужскую версию Малефисенты, настолько равнодушную ко мне, что даже не потрудился протянуть отравленное яблоко.

До этого момента.

Только в качестве яблока был твердый как скала член, и мне представлялось, что на вкус это гораздо лучше отравленных яблок.

Осознавая, что Бетти и Хэнк – через одну дверь от меня, я закричала шепотом:

– Ты трахал меня, принимая за другую?

Мое лицемерие от меня не ускользнуло. Ну и что с того, что я приняла его за Рида? Это другое. Я была влюблена в его брата. Он думал, что я – замужняя женщина. Ладно, мы оба приняли друг друга за кого-то другого, но ради моего душевного спокойствия мне нужно было верить в то, что это было не одно и то же.

«Ты не такая плохая, как Нэш Прескотт, Эмери. Это его вина».

Нет.

Даже я не верила в эту хрень.

Я забралась на него, не потрудившись выяснить, кто это.

«Глупо. Глупо. Глупо».

– Твою мать, – он сказал это с искренним удивлением, – грязные слова от такой славной девочки…

«Отлично».

Как будто моя вежливость и то, что я прикусываю язык всякий раз, когда говорит мать, каким-то образом принижает меня перед ним.

Это взбесило меня. Я по-глупому вскинула руку. Я бы не ударила его. Я не знала, что собиралась сделать, это было рефлекторное движение, но он удивился.