Иван Калита - Максим Ююкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 89
Перейти на страницу:

— Пусть погребут вместе с телом, — борясь с подступившей дурнотой, проговорил Иван и тронул поводья. Но воевода еще не сказал все, что хотел. Легко, как юноша, сойдя с коня, Родион Несторович отвесил Ивану глубокий поклон.

— Прости меня, княже! — смиренно произнес он.

— За что же, Родионе? — вымученно улыбнувшись, спросил Иван.

— За то, что не верил в тебя, несмышленным отроком почитая. Ныне же узрел я пред собою властителя, коего в избытке одарил господь и разумом, и мужеством. Поделом мне, старому глупцу!

Иван хотел что-то сказать, но внимание князя отвлек подбежавший к нему ратник.

— Гляди, княже, гляди! — взволнованно крикнул он, показывая рукой в сторону Гремячьей горы, мимо подножия которой, похожая на многоногое покрытое железной чешуей и шипами диковинное существо, клубилась конная рать.

— Кабы это яичко да ко Христову дню, — с улыбкой легкого сожаления произнес Родион Несторович, из-под ладони рассматривая приближающееся войско.

Это Юрий шел на помощь брату.

ГЛАВА 2
1

Род Терентия Абрамовича осел на московской земле около полутора веков назад, когда вокняжившийся в Киеве Юрий Долгорукий за пот и кровь пожаловал Терентьева пращура, а своего слугу Клима селом Гоше-вым с пятьюстами четями рольной земли, что располагалось к югу от реки Похры. Вотчина была добрая: и леса, и пахотной земли, и пожней, и бобровых гонов — всего вдоволь, но семья боярина, привыкшая к пышной и удобной жизни в Киеве, не торопилась перебираться в глухой лесной край. В запустении Гоше-во пребывало до смерти Клима, который отказал его своему младшему сыну Сенифонту, прадеду Терентия Абрамовича. С неохотой отправившись в дальнюю малообжитую вотчину, Сенифонт со временем прочно обустроился на новом месте и уже не мог себе представить, чтобы что-то в его жизни могло сложиться по-другому. На холме, возвышавшемся над селом, Се нифонт возвел двухъярусные хоромы о трех срубах, окруженные крепким тыном и увенчанные высокими, задиристо сверлящими небо остроносыми маковками.

Хоромы эти и сейчас верой-правдой служили Сени-фонтову правнуку — разве что иногда требовалось кое-где заменить трухлявое бревно или заново настелить ставшую предательски поскрипывать половицу. В десятке челядней, занимавших весь подклет, обитали полторы, если не больше, сотни холопов, чья единственная повинность состояла в том, чтобы с раннего утра до поздней ночи неустанно печься о самых разнообразных нуждах своих господ.

Семья Терентия была невелика. Несколько лет назад его жена умерла во время родов, успев, однако, произвести на свет сына. Терентий, как ни старался, не мог преодолеть отчуждения к ребенку, отнявшему у него женщину, к которой он успел крепко привязаться за время своего недолгого супружества; мальчик рос на попечении мамушек в отдаленных покоях, находившихся в верхнем ярусе дома, с отцом виделся по большей части за обеденным столом.

Потеряв жену, Терентий замкнулся в себе и с головой ушел в хозяйственные заботы. В нем развилась жадность. При каждом удобном случае Терентий всеми правдами и неправдами округлял свои и без того немалые владения: скупал земли соседей и не один год враждовал с монастырем, чьи угодья волею судьбы смыкались с его собственными, то выпасывая своих коней на иноческих лугах, то отправляясь бить зверя в монастырский лес, то заставляя своих холопей опустошать в нем борти. Что только не предпринимал игумен, пытаясь образумить наглеца: по-отечески увещевал, грозил церковным проклятием, даже жаловался князю — все напрасно! Терентий изображал из себя оскорбленную невинность и в ответ на все обвинения предъявлял инокам свои нароки, заставлявшие святых отцов лишь изумленно разводить руками.

Боярин уже ничего не ждал от жизни, но примерно полгода назад в его судьбе произошли важные перемены. Как-то, покупая очередную пажить, Терентий наведался в дом своего соседа, одноглазого Василия Онаньевича, потерявшего правое око на ратной службе. И надо же было так случиться, что посреди деловой беседы боярину вдруг вздумалось встать и подойти к открытому окну. Стоило Терентию взглянуть на цветастый, зияющий пустотами осенний сад, как четверти и гривны вылетели у него из головы: по выложенной янтарем листвы дорожке, поигрывая голой веточкой, шла девушка лет шестнадцати, невысокая, с тонким станом и мягким, чуть удлиненным овалом нежного, как облако в майском небе, лица. Смеющиеся блестящие глаза и по-заячьи вздернутая верхняя губа придавали ей необыкновенно милый и задорный вид.

— Дочь? — каким-то неровным, шершавым голосом спросил Терентий, обернувшись к хозяину и мотнув подбородком в сторону окна. Василий с улыбкой кивнул.

Род Василия Онаньевича по знатности превосходил род Терентия, однако расстроившиеся дела семьи не позволяли Василию слишком привередничать в выборе мужа для старшей дочери. Богатство Терентия делало его завидным женихом, поэтому, когда он наконец решился заслать к соседям сватов, об отказе не могло быть и речи.

После женитьбы жизнь боярина стала похожа на реку, избавившуюся от долгого ледового гнета: в тихой, безмятежной радости миновала зима.

2

Весна в том году приходила неспешно, с опаской. Подразнив ранним теплом — снег сошел уже в марте, — она надолго скрылась за серым веретищем туч и дождей, словно сочтя, что грешный земной простор еще недостаточно готов к ее встрече, и до самой сере-дины мая почти ни разу не порадовала солнечным деньком. Завязались на острых голых ветках мохнатые узелки побегов, заполоскались в небесных глубинах прозрачные ячеистые неводы молодой листвы, а вокруг по-прежнему было хмуро и холодно, и оттого природа казалась если не мертвой, то, по меньшей мере, живущей в летаргическом сне. И лишь когда разноцветные свечки цветов приветливо замерцали на покрывшемся зеленым бархатом аналое земли, весна сняла наконец с земли свою суровую опалу и, словно торопясь загладить долгую немилость, щедро задарила подвластный ей мир чистым золотом солнечного света.

В первый же по-настоящему погожий день изголодавшаяся по теплу и солнцу молодая боярыня до заката бродила по окрестностям усадьбы — ее легкая голубая накидка мелькала то на опушке леса, то у берега реки, то в саду, — а вечером почувствовала себя нездоровой. Терентий поначалу не придал недомоганию жены большого значения, лишь велел закутать ее в пуховые одеяла и поить домашними настойками. Но к утру молодой женщине стало гораздо хуже: она металась в жару и никого не узнавала. И тогда боярин по-настоящему испугался. Ему вспомнилось другое утро, которое он встретил, держа в ладони холодную неподвижную руку первой жены и едва различая сквозь слезы застывшие черты ее лица, с которого даже смертный покой не смог стереть выражение муки, не оставившей боярыню до самого последнего мгновения ее короткой жизни. Неужели ему суждено испить эту чашу снова?! Выйдя из опочивальни, Терентий бессильно приник лбом к двери и с беспомощной яростью ударил кулаком о стену. Лишь страх потревожить больную не давал ему разрыдаться.

— Не убивайся ты так, господине, — услышал он за спиной слабый шепелявый голос своей старой няньки Игнатьевны. Маленькой сморщенной рукой старуха тронула боярина за плечо: — Бог даст, все еще обойдется. Молодая ведь она, лапушка-то наша, может, и переборет немочь.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 89
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?