Эта больная любовь - Джесси Холл

и ненормальной, ненавидя себя за то, что я получаю удовольствие от его любви.

Слезы текут по моему лицу, пока я борюсь с ощущениями, злясь на себя за то, что всю жизнь боролась с порывами, которые для меня совершенно естественны. Я человек, управляемый гормонами и разумом, который постоянно кричит на меня, говоря, что это неправильно. Неправильно испытывать удовольствие.

Но удовольствие пересиливает разум, и мое тело готовится к новым ощущениям. Ощущения становятся неконтролируемыми и ненасытными, когда я лежу связанная по их милости. Необходимость подпитывать свои порывы никогда не становилась сильнее, потому что я стала невосприимчива к голосам, которые когда-то кричали о нечистоте.

Эта больная любовь — то, чего я теперь неизбежно жажду.

Сэйнт проводит концом шестидюймового округлого креста по моему клитору, и мои бедра приподнимаются над кроватью, а тело напрягается, когда из моего горла вырывается придушенный стон.

— Вот она, — хмыкает Эроу издалека. — Моя маленькая сумасшедшая распутница. Опять оживает, да?

Я смотрю на него из темного угла, и демонические глаза находят мои. Его рука методично сжимает и отпускает пистолет, словно успокаивая себя.

Он успокаивает себя.

Успокаивает себя от ревнивой ярости, пылающей в нем.

Даже малейший вид чего-то такого подтверждающего помогает мне расслабиться, зная, что я не совсем потеряла его во тьме.

Сэйнт продолжает водить концом прохладного металла по моему центру, заглядывая мне в глаза и оценивая мою реакцию по изменению его дыхания.

Я не должна возбуждаться. Это не должно заставлять мой низ живота напрягаться, а рот жаждать большего. Я не должна наслаждаться чем-то таким ужасающе мерзким и унизительным. Но я наслаждаюсь.

— Нежными круговыми движениями, вот так, — инструктирует Эроу, когда глаза Сэйнта встречаются с моими. — Это заставит ее с готовностью раздвинуть эти развратные бедра, каждый раз открывая эту сладкую, неряшливую киску.

Я откидываю голову назад, когда металл снова прокатывается по моему клитору, пытки, дразнилки и невозможность прикоснуться к себе из-за его грязных слов, посылающих меня по спирали, пока мой мужчина смотрит на это издалека. Тугой экстаз нарастает под моей плотью и умоляет о разрядке.

Сэйнт наклоняется вперед и слизывает шальную слезу, которая неосознанно скатилась по моей щеке. Его лоб упирается в мой, прежде чем его губы прикоснутся к моим, скорее для собственного удовольствия, в то время как его запястье искусно вращается, радуя меня кончиком креста.

Эроу резко встает, его рука выпрямляется, направляя пистолет в спину Сент.

— Не смей, блять, целовать ее!

Мой живот сжимается, а киска напрягается от внезапной вспышки ревности, наполняющей меня грязным желанием и одновременно страхом за свою жизнь. Две стороны одной медали. Две эмоции, возбуждение и страх, так глубоко переплелись в моем сексуальном существе, словно колючие лианы моей распустившейся розы.

Сэйнт замирает от неожиданности и продолжает медленно водить распятием по моему комочку нервов. Я чувствую его дыхание на своих губах, и это ощущение согревает меня.

Облизывая губы, я подаюсь бедрами вперед по собственной воле, почему-то стремясь к той короткой вспышке удовольствия, которую я так отчаянно жажду.

— Ты хочешь, чтобы он трахнул тебя им, детка? — спрашивает Эроу со своего места у стены, откинув голову назад, наблюдая за нами сквозь ресницы. — Тебе нужно, чтобы эта маленькая грязная киска была чем-то заполнена, не так ли? Где же стыд, а?

Темные джинсы Эроу демонстрируют огромную выпуклость от его эрекции, напрягающейся против ткани на шоу перед ним, даже если эта идея ему неприятна. Святой прижимается к моему бедру, неохотно наслаждаясь этим, а я мокрая и чертовски хочу от всего этого извращенного взаимодействия.

— Сделай это, — требует он сквозь стиснутые зубы. — Вставь его в ее влажную маленькую киску.

Сэйнт прижимает кончик распятия к моей ноющей дырочке и медленно вводит его внутрь, пока мои бедра широко раскрываются, а взгляд устремлен на Эроу. Еще одна блаженная слеза скатывается по моему лицу, и я глубоко стону, чувствуя, как сжимаюсь вокруг символа веры. Он сужает глаза до щелей и качает головой.

Предупреждение не наслаждаться этим? Приказ не нарушать? Я не могу быть уверена.

Но ощущения выходят из-под моего контроля. Ощущение того, что я связана так тревожно жестоко, в то время как нежные ласки поглаживают мой набухший клитор, усиливает греховную жажду этого проникновения. Не помогает и то, что оба мужчины болезненно тверды и готовы взорваться рядом со мной.

— Тебе хорошо? — шепчет Сэйнт, все еще нависая надо мной, его глаза блестят тревожным взглядом похоти.

От его слов я снова начинаю дрожать, не в силах осознать его истинные намерения.

Я облизываю губы, пытаясь прояснить ситуацию.

— Да. Да, я чувствую… — я сглатываю, тщательно подбирая слова, зная, что Эроу внимательно слушает. — Это не больно, — отвечаю я, задыхаясь.

— Хорошая девочка, Брайони, — прерывает меня Эроу, наводя пистолет. — Принимай свои наказания как шлюха, которой ты являешься. — Другой рукой он проводит большим пальцем по нижней губе, наблюдая за тем, как я принимаю крест. — Теперь дерни ее за волосы, — инструктирует он.

Сэйнт берет меня за волосы и осторожно тянет, откидывая мою голову назад. Но ему этого недостаточно.

— Сильнее! — кричит Эроу, и мы оба вздрагиваем. — Дерни ее за гребаные волосы и сделай так, чтобы было больно!

Он затягивает захват и грубо дергает, заставляя меня вскрикнуть, а мои голые груди подпрыгивают между нами, когда я выгибаю спину. Между бедрами запульсировал жар от этой безжалостности. Сэйнт заглушает свой стон, прикусив нижнюю губу, и вжимается в меня бедрами, его голодный член грубо трется о мое бедро под брюками.

— Трахни ее своим символом веры, — требует Эроу, гнев нарастает в его некогда монотонном и ровном голосе. — Забери у нее ее грязь, как у маленькой мерзкой грешницы, а потом вымажь ею ее лицо.

Сэйнт вслушивается в его слова, позволяя им проникнуть в его сознание. Его глаза твердеют, и некогда мягкий и сочувственный взгляд превращается в нечто гораздо более вызывающее. В нечто более мрачное. В нечто, имеющее цель.

— Накажи ее за то, что она наслаждается этим, когда не должна.

Лазейка.

Сэйнт смотрит на мою обнаженную плоть, глаза расширены и дики, пока он проталкивает закругленный конец распятия глубже в мой скользкий центр, моя киска жаждет чего-то более толстого, чтобы заполнить меня, пока она сжимается и сокращается вокруг выпуклого кончика инородного предмета. Мои губы раздвигаются, и хриплый стон вырывается из меня, когда его пальцы пробегают от того места, где исчезает конец креста, до моего набухшего клитора, размазывая мое возбуждение.

Не кончай. Пожалуйста, не кончай. Я стиснула зубы, отгоняя наслаждение.

— Эта распутная шлюха