Путь через равнину - Джин М. Ауэл

Он двинулся вдоль реки, обходя кучу стволов и веток, но при виде величественного силуэта орла, парящего на распростертых крыльях, он с благоговением остановился. Внезапно большая изящная птица сложила крылья и спикировала на берег, затем взмыла вверх, держа в когтях суслика.

Чуть дальше от того места, где орел схватил свою добычу, мощный приток впадал в русло Сестры. Джондалару показалось, что на песчаном берегу лежит что-то знакомое. Это была круглая лодка. Приглядевшись, он увидел рядом с ней Эйлу, которая, сидя в воде по пояс, держала на коленях голову Волка. Нахмурившись, Джондалар бегом бросился к ним.

— Эйла! Что ты делаешь здесь? Как ты добралась сюда? — закричал он, движимый скорее страхом и волнением, чем злостью.

— Джондалар, он жив. — Дрожа от холода и глухо рыдая, сказала она. — Он ранен, но жив.

Прыгнув в воду, Волк поплыл к Эйле, добравшись до лодки, он положил передние лапы на шесты, которые были прикреплены к ней. Так он плыл, пока веревка не развязалась и лодка с шестами не стала плясать на волнах. Вот тут-то его и ударило тяжелое разбухшее от воды бревно. Они уже были почти у противоположного берега. Лодку выкинуло на сушу, а вместе с ней и шесты с уцепившимся за них Волком. Правда, тело его наполовину оставалось в воде, что ухудшило дело: даже звери страдают от переохлаждения.

— Идем, Эйла. Ты опять дрожишь. Вернемся скорей. И вообще, почему ты вышла? Я же сказал, что буду искать его. Иди. Я возьму его. — Он поднял Волка, пытаясь одновременно помочь Эйле.

После нескольких шагов он понял, что возвращение будет трудным. Эйла едва переставляла ноги, а Волк был тяжелым, большим животным. К тому же мокрая шерсть добавляла тяжести. Мужчина не мог нести их обоих, и он знал, что Эйла не позволит ему оставить Волка, чтобы забрать его позже. Если бы он умел, как Эйла, подзывать лошадей свистом… А почему не попробовать? Джондалар никогда не учил Удальца приходить на свист. Молодой конь откликался на зов Эйлы вместе с Уинни. Может быть, Уинни придет на его свист. По крайней мере надо попытаться. Подражая Эйле, он свистнул, стараясь, чтобы звук походил на тот, что издавала она. В случае, если лошади не появятся, придется идти. Он переложил Волка, чтобы одной рукой поддерживать Эйлу.

Они даже не дошли до кучи коряг, как он уже выбился из сил. Усилием воли он пытался побороть усталость. Ведь ему тоже пришлось преодолеть реку, а затем нести Эйлу вверх по склону, ставить шатер, скитаться вдоль реки в поисках Волка. Когда он услышал ржание и увидел лошадей, необычайная радость охватила его.

Он положил Волка на спину Уинни, поскольку и раньше она возила его, помог Эйле взобраться на Удальца и повел лошадей к шатру. Эйла, дрожа от холода, так как дождь полил еще сильнее, с трудом удерживалась на лошади, пока они поднимались по склону. Наконец показался шатер.

Джондалар помог Эйле спуститься с лошади и отнес ее в шатер, но переохлаждение вновь вызвало оцепенение и что-то вроде истерического бреда по поводу Волка. Он был вынужден немедленно внести Волка в шатер и пообещать, что вытрет его досуха. Он начал рыться в сумках. Но когда она потребовала уложить Волка в их спальные меха, он наотрез отказался, потом все же нашел какую-то вещь, чтобы накрыть животное. Пока она беспрерывно рыдала, он помог ей раздеться и укутал в меха.

Затем он вышел из шатра, снял с Удальца уздечку, убрал седла, вернее, куски кожи и благодарно погладил лошадей. Хотя ему было известно, что лошади привычны к любой погоде, он все же пожелал им хорошо перенести дождь, после чего вошел в шатер, разделся и улегся рядом с Эйлой, охваченной ознобом. Она плотно прижалась к Волку, а Джондалар пытался ее согреть своим телом. Через некоторое время благодаря теплу Волка с одной стороны и мужчины — с другой Эйлу перестало трясти, и они, донельзя истощенные переправой, уснули.

* * *

Эйла проснулась оттого, что кто-то облизывал ее лицо. Она оттолкнула Волка, а затем радостно обняла его. Придерживая его морду руками, она осмотрела рану на голове. Дождь смыл с нее грязь, и кровь уже не текла. Хотя она собиралась потом полечить эту рану, но Волк и сейчас выглядел неплохо. На него подействовала не столько рана, сколько холод речной воды. Сон и тепло были лучшим лечением. Она вдруг заметила, что Джондалар продолжает обнимать ее даже во сне, и постаралась лежать спокойно, прислушиваясь к стуку дождя.

Вчерашний день предстал в отрывочных воспоминаниях: вот она, спотыкаясь, пробирается сквозь кусты и выброшенный на берег мусор и ищет Волка; у нее сильно болит рука от впившейся в нее веревки; Джондалар несет ее; вот он ставит шатер. Она улыбнулась от радости, что он так близко, и почувствовала угрызения совести за то, что не помогла ему вчера. Волк вырвался из ее объятий и выскочил наружу. Она услышала ржание Уинни и чуть не откликнулась ей, но вспомнила, что Джондалар все еще спит. Она забеспокоилась о лошадях. Как они там, под дождем? Они все же предпочитают сухую погоду. Даже мороз для них лучше, чем дождь. Но тут она вспомнила, что им встречались лошади в этих местах. Значит, они могут жить здесь и во время дождей. У лошадей густой плотный подшерсток, и им тепло и в дождь.

Она подумала, что ей не нравятся тяжелые предзимние дожди, которые бывают в этом южном районе, но долгая влажная весна с ее туманами и теплыми дождиками была ей по душе. Пещера Брана находилась на юге, и там тоже шли дожди в начале зимы, но в отличие от этих они не напоминали водопад. Эйла решила было встать, но тут же провалилась в сон.

Когда она проснулась во второй раз, она увидела, что дождь кончился. Она встала и вышла из шатра. Наступал вечер, и было холодно. Она пожалела, что не накинула что-нибудь теплое. Пройдя к лошадям, которые паслись возле ив, она увидела Волка. Животные приблизились к ней. Поговорив с ними, погладив и похлопав их, она вернулась в шатер и вновь залезла в меха рядом с Джондаларом.

— Ты холодная, женщина! — сказал он.

— А ты милый и теплый. — Она прижалась к нему.

Он обнял ее и уткнулся носом в ее шею, с облегчением отметив, что жизнь быстро возвращается к ней.

— Не знаю, о чем я думал, когда заставил тебя переносить такой холод, — сказал Джондалар. — Не нужно было переправляться через эту реку.

— Но, Джондалар, а что мы могли еще сделать? Ты был прав. Такие дожди, а нам все равно бы пришлось переправляться через реки, если бы прошли дальше. Они текут прямо с гор, и преодолеть их было бы еще труднее.

— Если бы мы раньше тронулись в путь, нас не застал бы дождь. И через Сестру было бы гораздо легче переправиться, — укоряя себя, сказал он.

— Это моя вина, что мы не выехали раньше. Ведь даже Карлоно предупреждал, что мы должны оказаться здесь до дождей.

— Нет, это моя вина. Я знал, что это за река. И если бы я настоял, мы выехали бы раньше. И если бы мы бросили лодку, не пришлось бы тащиться так долго через горы, да и на реке она только мешала. Я был дураком.

— Джондалар, что ты ругаешь себя? Ты не дурак. Ты не мог предвидеть, что произойдет. Даже Тот, Кто Служит Матери, не все предвидит. Всегда есть неясности. Мы здесь, все в порядке благодаря тебе. У нас даже есть лодка, — кто знает, может быть, она еще пригодится.