Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин

Когда я узнал о подводнике, контр-адмирале Григории Лукиче Бутакове, я был уверен, что он тоже из этого блестящего семейства Бутаковых. И хотя Григорий Лукич отрицает это, я не верю в простое совпадение сразу четырёх наследственных черт: имени, фамилии, морской профессии и адмиральского чина. Не зря в Японии всех однофамильцев считают родственниками и даже запрещают браки между носителями одной и той же фамилии.

Как бы там ни было, нет сомнений, что род Бутаковых с гордостью причислил бы к своему древу и подводника-атомщика Бутакова, родившегося в далёком уральском селе в семье простых крестьян.

Григорий Бутаков:

— Американцы остервенели. Вертолёты подняли, стали нащупывать меня, наверное, где-то хватанули… Двое вели, а третий проверял слежение вместе с «Орионом». Ну, я опять своим излюбленным приёмом — ушёл под один из кораблей. Они наконец поняли, где я от них прячусь. И этот фрегат, под который я ушёл, рванул вперёд. Он даёт 15 узлов, и я тоже. Он 20 — и я 20. Он 30 — и я 30. Так и ходили, пока поблизости не оказалась большая цель. Потом застопорил турбины, стал слушать. Транспорт какой-то шёл в Сиэтл — я под него. И снова вернулся на исходную. Мне самое главное, чтоб меня в открытый океан не выгнали. Там-то они разгуляются, буёв набросают, никуда не уйдёшь. А здесь в узкости, в стеснённых обстоятельствах можно было играть в кошки-мышки. Как говорят китайцы, безопаснее всего в пасти тигра. Вот я в этой пасти и прятался. Главное, что успел задание выполнить. Шумы «Мичигана» у нас уже были на магнитофоне…

Так что несмотря на хвалёную противолодочную оборону, можно было работать у входа в американские базы.

Всё-таки экипажи у нас в то время были очень хорошо отработаны. У меня получалось в морях по двести суток в год. Кораблей много поступало, надо было их отрабатывать… Вот и ходили. Даже в тот год ходил я аж на трёх лодках.

Из того похода мы вернулись в базу 20 октября — все живые и здоровые. К нам на лодку примчался начальник штаба дивизии, глянул в наши отчёты: «Вы что там натворили?! Немедленно журнал переписывайте!» А как его перепишешь, там у нас столько эпизодов было, не успевали фиксировать.

О приключениях «Щук» в годы Холодной войны можно было бы написать целую книгу. За несколько месяцев до похода Бутакова на К-360 его однокашник по Тихоокеанскому высшему военно-морскому училищу капитан 2-го ранга Вадим Терёхин ходил «под Америку» с другой стороны — со стороны Атлантики. В Карибском море терёхинская К-324 намотала на винт секретнейшую американскую буксируемую кабель-антенну, из-за которой едва не разразился вооружённый конфликт с кораблями США.

Годом спустя пятёрка «Щук» отправилась в Центральную Атлантику курсом к берегам США, переполошив все противолодочные силы американских ВМС.

«Щукари» Холодной войны достойно продолжали боевые дела подводников Великой Отечественной, водивших свои «Щуки» в глубины Балтики, северных морей, Чёрного моря. Вот только «Щуки» новейших лет были намного зубастее и грознее.

Страна так и не узнала о подвиге бутаковского экипажа. Даже на родном Тихоокеанском флоте мало кто знал, какой ценой были добыты ценные разведданные. Да, впрочем, они и сами-то не считали свой поход выдающимся деянием — обычная подводницкая работа.

И только командующий 2-й флотилией Герой Советского Союза вице-адмирал Эдуард Балтин знал, чего стоили те 20 тысяч подводных миль и эта маленькая магнитофонная кассета с шумовым «портретом» «Мичигана». Именно он подписал представление командира К-360 на звание Героя Советского Союза. Жаль, что в высоких штабах так и не дали ход этому документу. Слишком молод командир, показалось кому-то. Как будто на войне кто-то смотрел на молодость и даже юность героев. Но Бутаков-то помнит о том наградном листе. И даже та, не вручённая Звезда, греет ему порой душу.

Сегодня контр-адмирал запаса Григорий Лукич Бутаков работает в одной медицинской фирме, которая занимается инновационными исследованиями.

Старший штурман К-360, а ныне капитан 1-го ранга Юрий Прокопьевич Ерёмин ныне возглавляет морской корпус имени Петра Великого в Санкт-Петербурге.

Бывший командир вычислительной группы Евгений Симонов стал одним из преуспевающих бизнесменов Санкт-Петербурга. И даже купил себе дом (знай наших!) в Нью-Йорке, в той самой Америке, на которую так и не смог посмотреть в перископ в 1984 году.

Это было бы фантастическим зрелищем, если бы его можно было увидеть со стороны: на могучих океанских волнах, поднятых тайфуном, плавно переваливался огромный плавучий город-аэродром — первый в мире атомный авианосец «Энтерпрайз», а под ним — полуста метрами ниже — следовала, слегка покачиваясь в глубине от разгулявшегося шторма, советская атомная подводная лодка К-10. Эта зыбкая конструкция из десяти атомных реакторов, ракетных контейнеров, самолётных ангаров, многоярусных палуб, отсеков, рубок, кубриков, кают неспешно двигалась сквозь ураган в сторону Южно-Китайского моря, откуда американские авианосцы выпускали самолёты, бомбившие Вьетнам. Люди, разнесённые по «этажам» своих атомных монстров, пока что мирно сосуществовали друг с другом: американские коки готовили к обеду жареных цыплят, а русские варили флотский борщ. Они вглядывались в шкалы своих приборов и экраны гидролокаторов, несли вахты на рулях и у ядерных реакторов… Причём те, кто был наверху и стонал от приступов морской болезни, не подозревали о тех, кто неслышной и незримой тенью следовали под ними. Иначе бы они уничтожили их в мгновение ока. Такой была Холодная война в океане спустя всего двадцать три года после нашей общей победы над Гитлером…

Когда капитан 2-го ранга Николай Иванов получил приказ выйти на перехват американской авианосно-ударной атомной группы (АУГ), всё было против него: начиная от родного начальства, которое в спешном порядке «выпихнуло» его в океан, кончая американскими гидроакустиками, чья аппаратура позволяла засекать любую подводную цель за сто миль и дальше. Тем более такую, как атомную подводную лодку К-10, самую шумную из всех атомарин первого поколения. Уяснив задачу, Иванов почувствовал себя, как герой из сказки «Конёк-Горбунок», которому царь дал очередное заведомо невыполнимое задание. «Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил?» Иванушке было легче: в его распоряжении был шустрый, а главное, бесшумный, конёк, даром что горбунок. А у него — «ревущая корова», как прозвали подводники ракетные атомные подлодки 675-го проекта, шумевшая под водой «на пол-океана». Голову, однако, Иванов вешать не стал, а заглянул в штурманскую рубку и сам, благо, в командиры вышел из штурманов, прикинул по карте как и что. Но даже самый общий взгляд не внушал ни малейшего оптимизма. Чтобы выйти на перехват отряда быстроходных атомных кораблей, надо было преодолеть около 800 миль (более полутора тысяч километров). На такой дистанции любое даже самое незначительное отклонение цели от своего главного курса — на один градус или небольшое изменение скорости — приводило к смещению точки встречи на десятки миль, а площадь района нахождения цели превышала полмиллиона квадратных миль. Тем более что данные о первоначальных координатах цели, переданные на К-10 из Москвы, уже устарели на несколько часов. Тем более, что и уточнить их с помощью специальных самолётов-разведчиков не было ни малейшей возможности. Над центральной частью Тихого океана бушевал шторм и погода была стопроцентно нелётной. И всё же Иванов решился на погоню.