Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин

Кроме атомных ракетных подводных крейсеров стратегического назначения участвовали в том Великом Цикле и многоцелевые торпедные подводные лодки.

О приключениях одной из них — камчатской К-360 — и пойдёт этот рассказ. Рассказ, записанный из первых уст — тогдашнего командира К-360 капитана 2-го ранга Григория Бутакова, старшего штурмана (командира БЧ-1) капитана 3-го ранга Юрия Ерёмина и командира вычислительной группы старшего лейтенанта Евгения Симонова.

Контр-адмирал запаса Григорий Лукич Бутаков:

— В начале августа 1984 года меня, молодого командира, вызвал командующий нашей 2-й камчатской флотилией Герой Советского Союза вице-адмирал Эдуард Дмитриевич Балтин. Я не ожидал увидеть в его кабинете начальника штаба Тихоокеанского флота вице-адмирала Хватова. Но именно он, Геннадий Александрович Хватов, поставил мне эту непростую задачу. Смысл её заключался в том, чтобы скрытно подойти к входу в крупнейшую военно-морскую базу США Бангор — там базировались атомные подводные лодки с баллистическими ракетами типа «Огайо» — и записать шумы только что вошедшего в состав Тихоокеанского флота США — четвёртый корпус — стратега-ракетоносца «Мичиган».

Задача более чем непростая — ведь подходы к этой базе — проливу Хуан-де-Фука — охранялись всей мощью противолодочных сил, начиная от патрульных самолётов типа «Орион» и кончая совместными действиями американских и канадских кораблей. Нашим подводникам это место было хорошо известно, замечу, так же, как и американским подходы к нашей Авачинской губе. Мы называли его «горячей сковородкой» из-за слишком интенсивного судоходства в том районе и малых глубин. Ровное, как столешница, каменистое дно так же мало способствовало решению нашей главной задачи — записи шумов, поскольку оно многократно отражало звук и возникала так называемая «донная реверберация». Шансов сохранить скрытность и вернуться незамеченными было ничтожно мало. Но приказ есть приказ, и 5 августа 1984 года мы оставили свой родной причал в посёлке Рыбачьем…

Атомная подводная лодка К-360 спущена на воду в Комсомольске-на-Амуре в апреле 1982 года. Кодовое название её 671РТМ проекта — «Щука». Американцы называли их «Виктор-3» и относили к классу «атакующих» подводных лодок. По советским определениям, атомарины 671-го проекта считались многоцелевыми атомными торпедными подлодками, способными нести не только торпеды, но и крылатые ракеты.

Их главным назначением было выслеживать и уничтожать вражеские атомные подводные лодки с баллистическими ракетами. Разумеется, они могли действовать и против надводных кораблей, в том числе авианосцев, но всё же создавали их специально для охоты в глубинах на вражеские атомарины. Именно поэтому они были чрезвычайно обтекаемыми, быстроходными и малошумными (по сравнению с непротиволодочными субмаринами).

Ко всем прочим своим достоинствам «Щуки» могли уходить на глубину до 600 метров, двигаться под водой с максимальной скоростью 31 узел и обеспечивать экипаж в 96 человек без каких бы то ни было дозаправок в течение 80 суток.

Главной особенностью этого проекта в отличие от его ранних модификаций было то, что шумность «Щук» была значительно снижена за счёт так называемого «отключения фундаментов», то есть между шумящими агрегатами и корпусом лодки были поставлены специальные амортизаторы-вибропоглотители. Был уменьшен и гидродинамический шум путём устройства вертикальных шпигатов. В прочном корпусе было установлено новейшее размагничивающее устройство, которое резко снижало возможности обнаружения «Щук» поисковыми магнитометрами патрульных самолётов.

Командир вычислительной группы К-360 Евгений Симонов:

— На подводных лодках нашего проекта стоял новейший по тем временам гидроакустический комплекс «Скат», который позволял не только определять цели в обычном звуковом режиме, но и в инфразвуковом диапазоне частот. Это было почти фантастикой. Но принимать неслышимые человеческим ухом звуки позволяла длинная гибкая буксируемая антенна, которая выпускалась из бульбообразного контейнера, установленного над вертикальным стабилизатором кормового оперения. Именно он придавал силуэту лодки необычный вид.

«По своим возможностям комплекс „Скат“ втрое превосходил подобную аппаратуру предшествующего поколения и вплотную приближался к американским комплексам, — отмечает современный справочник по подводным лодкам, — (хотя по-прежнему уступал им по массогабаритным характеристикам). Максимальная дальность обнаружения целей при нормальных гидрологических условиях составляла 230 километров».

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

— Обычно наши лодки ходили в тот район северным маршрутом, а я для большей скрытности пошёл южным маршрутом, как бы намереваясь пройти вдоль Курильской гряды, но потом резко повернул влево, то есть на восток. Довольно быстро и благополучно пересекли Северо-Тихоокеанскую котловину, разлом Мендосино и, оставив десять тысяч миль за кормой, вышли на шельф близ стыка территориальных вод Канады и США у пролива Хуан-де-Фука — прямо на «горячую сковородку». Помимо обычного, довольно напряжённого судоходства в районе этого пролива ещё шёл интенсивный лов рыбы.

Я запросил у командующего флотом разрешение всплывать на сеанс связи не раз в сутки, а раз в двое суток. Очень сложно было всплывать на перископную глубину. Могли попасть под таранный удар любого надводного судна или влезть в рыбацкие сети. Поэтому перед каждым подвсплытием я часа два проверял надводную обстановку — нет ли поблизости надводных судов. Но и это не давало особых гарантий. Там была очень плохая гидрология. К тому же рыбаки нередко ложились в дрейф, а обнаружить их без хода в пассивном режиме нашего «Ската» было невозможно.

С нами шёл ещё один атомоход, но он действовал в другом районе.

Мне повезло: в первый же день удалось залезть под днище огромного супертанкера, который шёл в Сиетл. И мы под ним миновали все ловушки хвалёной системы СОСУС.

Командир вычислительной группы старший лейтенант Евгений Симонов:

— Мой боевой пост находился в центральном посту, и я был в курсе всего, что происходило как на корабле, так и вокруг него над водой, поскольку БИУС, боевая информационная система, находилась в моём заведовании. Обстановка была очень напряжённая. Помимо всего прочего, у многих членов экипажа был свеж ещё шок, который мы пережили накануне нашего похода. Правда, это было на другой лодке — К-507.

Вышли по боевой тревоге в бухту Саранная. Срочное погружение. И тут заклинило рули. Сработала аварийная защита реактора.

Ситуация: неуправляемая лодка с рулями на погружение набирает глубину. Бутаков командует: «Всем турбинам реверс на высоких оборотах!» Но винт не вращается. Хода нет. Это страшно.

Боцман докладывал глубину в непрерывном режиме. Летим вниз на скорости.

Я — вахтенный офицер боевого информационного поста. Сижу в центральном посту, и мне хорошо видно, как лысина нашего механика сначала побелела, потом покраснела, потом посинела.