Царица амазонок - Энн Фортье

Мирина, задохнувшись, буквально упала на скамью, и потрясение, отразившееся на ее лице, заставило Отреру рассмеяться:

– Не пугайся! Это было очень давно, и наша любовь не зашла дальше восторженных взглядов. Потому что я никак не поощряла его страсть. В конце концов, я же была посвящена богине. – Отрера на мгновение замолчала, чтобы строго посмотреть на Мирину, потом продолжила: – А этот непостоянный мужчина вместо меня начал преследовать мою сестру, убеждая ее отказаться от данных клятв и обетов и стать его женой. – Отрера обеими ладонями расправила юбку на своих коленях, возможно заново переживая прошлую печаль. Потом вздохнула и сказала: – Они сделали большую глупость, поженившись прямо здесь, под крышей храма богини, и она, в соответствии со своей ревнивой натурой, в ответ наказала их обоих. В ночь их свадьбы вспыхнул пожар, и крыша над ними рухнула, едва не убив обоих. – Отрера покачала головой. – Ты, конечно, можешь себе представить, какие несчастья и беды сулили им после этого провидцы. Даже советовали убить ребенка, зачатого в ту ночь. Но, конечно же, моя сестра отказалась принять столь жестокие меры, и ее сын вырос в любви, он стал популярен в своем народе…

Мирина неловко поерзала на скамье. Она вдруг вспомнила, как Парис рассказывал ей, что Отрера – сестра его матери и что его родители встретились именно здесь… Возможно ли, чтобы Парис и был тем самым ребенком, зачатым в огне? Возможно ли, чтобы такой умный, радостный ребенок – а теперь уже мужчина – родился под такими зловещими знаками?

– Так что, как видишь, – вскинула руки Отрера и тут же снова бессильно уронила их на колени, – если бы я действительно любила того человека, я бы теперь была страдающей старухой… Ведь наверняка бы тогда богиня наказала меня, а не ее. – Отрера опять помолчала, но потом выпрямилась и добавила: – Но только лишенные мудрости выносят поспешные суждения. Судьба терпелива. Рано или поздно она настигнет тебя.

– Те клятвы, которые я дала, – заговорила Мирина, – были даны богине Луны…

– И твоим сестрам.

– Верно. – Мирина наклонилась вперед, оперевшись локтями о колени. – Но мне нравится думать, что я давным-давно заплатила им все долги. Что же касается богини… Она ничего не сделала, чтобы защитить нас. И если кто-то и предал наши священные обеты, так это она.

– Осторожнее! – Отрера вскинула руку. – Даже боги вынуждены повиноваться Судьбе. Может быть, на небесах имеется некий великий план… А может, и нет. Но лучше не смеяться над силами, которых мы не понимаем.

– Прости, – прошептала Мирина, склоняя голову. – Я никогда не умела смолчать при виде несправедливости.

Отрера погладила ее по руке:

– И уже из-за одного этого мы будем ужасно по тебе скучать.

…Если правдой

Ты вызвана на солнце, слава, голос

Благословляю твой. Но если ложь

Тебя родит, тебя я не признаю

Наградой доблести, – лишь счастья даром.

Еврипид. Андромаха

Троя, Турция

Все то время, что она жила с нами, бабушка не скрывала своего отвращения к мужчинам или, если дело касалось меня, к мальчикам. Не потому, что все они были злыми, а потому, что считала их пустой тратой нашего времени.

– Не позволяй какому-нибудь неоперившемуся юнцу мешать твоим тренировкам, – не уставала она повторять. – Позже, когда ты созреешь и докажешь свою ценность, ты сможешь наслаждаться обществом здорового мужчины так же, как ты наслаждаешься хорошей едой. Поел, выспался и забыл.

Но, наверное, бабуле и в голову не пришло бы, что я нуждаюсь в таком недвусмысленном совете, если бы Ребекка однажды – в типичном для нее приступе болтливости – не выложила ей историю о том, как мы нашли рядом с парком мячик для гольфа, и даже показала бабуле этот мячик, заботливо спрятанный в нашу тайную шкатулку с ценными предметами.

– Мы думаем, он принадлежит Джеймсу Моузлейну, – шепотом пояснила Ребекка, держа мяч в ладонях так, словно это был птенец.

– Фу! – фыркнула бабуля. – Кто такой этот Джеймс Моузлейн и почему это его мяч заслужил чести оказаться в вашей коробке? – Когда Ребекка наконец закончила объяснения, бабуля покачала головой. – Вы должны выбросить такие бесполезные мысли из своих голов. Вы обе. И тренироваться усерднее! Ваши руки до сих пор слишком слабы. – Она протянула руку, чтобы ощупать бицепс Ребекки. – Когда вы станете достаточно сильными, чтобы подтягиваться и отжиматься, и когда убьете в сражении первого мужчину, вот тогда вы можете поиграть с этим Джеймсом Моузлейном. Но не раньше. Вы меня понимаете?

И вот теперь мы стояли среди развалин Трои, наблюдая за тем, как к нам приближается Джеймс, и Ребекка выглядела такой же испуганной, как в тот давний день, когда она выслушивала наставления моей бабушки. Да и я тоже перепугалась.

– Джеймс! – воскликнула я, и мое сердце бешено заколотилось, потому что я просто не знала, что сказать.

Обычно мы не прикасались друг к другу, если не считать тех коротких, но, скорее всего, случайных касаний, когда он помогал мне надеть пальто. Но на этот раз Джеймс прямиком подошел ко мне и поцеловал в щеку.

– Морган, – заговорил он, тепло улыбаясь, – извини, что мне понадобилось так много времени, чтобы найти тебя.

Потом он повернулся к мистеру Телемакосу и доктору Озлему и приветствовал их так, словно они были давними друзьями.

А я тем временем видела, как за его спиной Ребекка нервно посмотрела на Ника, потом на меня, как будто желая удостовериться, что те чувства, в которых я призналась ей на борту, не зашли настолько далеко, чтобы поставить нас в отвратительную ситуацию любовного треугольника. Но нам нечего было бояться со стороны Ника; он смотрел на меня так, словно меня здесь вообще не было, или, скорее, как на кого-то совершенно незнакомого. А мне оставалось только надеяться, что я сумею держаться так же безразлично, как он.

И кстати, в противоположность всем нам Ник как будто ни в малейшей мере не удивился внезапному появлению Джеймса.

– А я все гадал, когда же вы к нам присоединитесь, – сказал он, пожимая протянутую руку с вежливым воодушевлением. – Ждал с того момента, когда ваше имя высветилось на моем телефоне.

– Ну да, да… – Джеймс изобразил короткую улыбку. – Я и собирался приехать раньше. Но Оксфорд крепко держится за все, что ему принадлежит. Ник, так вы сказали?

– Вы прекрасно знаете, кто я.

Нужно было хорошо знать Джеймса, чтобы увидеть, как его лицо скривилось от раздражения; эту гримасу легко можно было принять за улыбку.

– Я слышал, наши юристы все уладили, – сказал он. – Обменялись множеством остроумных писем…

Ник не потрудился улыбнуться в ответ.

– Боюсь, я утратил чувство юмора.

Последовало недолгое молчание, во время которого мужчины смотрели друг на друга так пристально, как будто были дуэлянтами, ожидавшими, когда кто-то взмахнет платком. Потом Ник отошел в сторону, а Джеймс повернулся ко мне, качая головой.