Верные, безумные, виновные - Лиана Мориарти

– О боже правый! – вздохнула Эрика.

– Что такое?

– Она уже фактически залезла в мусорный бак.

Дождь прекратился. Наконец-то! Дакота не могла в это поверить. Вся ее жизнь и весь мир казались совершенно другими.

– Это будет так здорово! – сказала мама, когда они открыли входную дверь и вышли на террасу.

– Не понимаю, почему нельзя туда поехать, – примерно в миллионный раз сказал папа. – Зачем нам идти по улицам, чтобы попасть туда? Будто мы бездомные.

– Потому что мы рады прогуляться в парке, который находится всего в десяти минутах ходьбы от нашей двери! – сказала мама. – Это чудесно!

Она держала Барни на поводке, и он прыгал вокруг, пытаясь поймать невидимую муху.

Последнее время мама «практиковалась в благодарности». (Папа с надеждой говорил, что ей это скоро надоест.) У нее была специальная банка, называемая банкой счастья. Надо было написать на листочках бумаги свои счастливые воспоминания и положить в банку, а потом в канун Нового года открыть банку и увидеть все свои счастливые чаяния или что-то в этом роде. Был октябрь, так что им предстояло надеть коньки и собрать множество счастливых семейных воспоминаний.

– Но нам так повезло, что у нас есть «лексус», – заметил ее папа. – Не стоит считать это само собой разумеющимся.

Ее мама обнаружила, что в их округе есть прекрасный национальный парк. Всего в нескольких минутах ходьбы от дома! И это было очень существенно. Все равно что иметь диванчик у окна. Очевидно, Эрика и Оливер постоянно совершают такие прогулки, и они очень удивились, что мама Дакоты даже не знает о существовании этого парка и немного смутилась от этого. Или сделала вид, что смутилась. Ведь Эрика с Оливером милые, немного чокнутые люди, а перед милыми чокнутыми людьми никто не смущается. Поэтому так спокойно иметь их соседями.

– Может быть, там я вас и встречу, девчонки, – сказал отец. – Мне надо сделать кое-какие дела. Знаете, важные дела.

– Ни за что! – сказала мать. – Шевелись, шевелись! Господи боже мой.

Мама пыталась приучить папу к здоровому образу жизни. У него был огромный волосатый живот, но он мог по желанию сделать свой живот твердым как камень. Тогда он просил Дакоту ударить по нему. «Сильнее! – вопил он как полоумный. – Ты человек или мышь?»

– Дакота, как ты думаешь? Разве не хочешь поехать на машине? Гораздо лучше? Гораздо удобней? – предложил папа. – Потом можем остановиться и съесть мороженое.

– Не возражаю, – сказала Дакота. – Если мы вернемся к трем часам.

Она собиралась пойти на вечеринку «Голодные игры», так что все остальное казалось не важным. Вечеринка устраивалась у ее подруги Эшлинг, и мама Эшлинг очень серьезно подошла к выбору тем. Предполагалось, что никто из гостей не умрет – так далеко не зайдет, но, возможно, будет очень крутая стрельба из лука или типа того.

Когда они шли по подъездной аллее в сторону улицы, то услышали, как их кто-то окликнул из старого дома Гарри:

– Эй, там!

– Барни! – воскликнула мама Дакоты, когда пес едва не выдернул ей руку, натягивая поводок, возбужденно прыгая и лая. Сумей Дакота перевести собачий язык на человечий, она бы услышала: «Еще один человек! Как это здорово!»

Папа остановился.

– Привет! – прокричал он. То есть буквально прокричал, словно перед ним была горная цепь, а не лужайка. – Как поживаете? Денек что надо, а?

Папа так же радовался при виде другого человека, как Барни. Серьезно.

К ним направился мужчина в бледно-розовой рубашке поло и ослепительно-белых шортах. Он что-то нес в руках. Сегодня в доме Гарри шла большая уборка. Необычно было видеть вынесенные на улицу предметы мебели – старый диван, крошечный телевизор, старый, пожелтевший, заляпанный матрас. Дакота отвела глаза. Это было все равно что видеть белье Гарри.

– Привет! – сказал запыхавшийся, как после бега, мужчина. Он обратился к маме Дакоты. – На днях мы встречались. Стив. Стив Лант.

– Вид! Приятно познакомиться! – сказал папа. – Знаете, мы пошли прогуляться. Только что вышли из дому. – Он резанул ладонью воздух, как в карате. – Вот такие мы. Любим бывать на свежем воздухе.

Дакота поежилась.

– Привет, Стив, – сказала мама. – Как идет уборка? Это наша дочь Дакота, кстати, и наша чокнутая собака Барни.

Дакота чуть заметно помахала рукой, чтобы скомпенсировать громадность и шумливость папы. Она старалась не смотреть на мужчину, поэтому он не счел себя обязанным изображать притворный интерес («В каком ты классе?»).

– Привет, Дакота, – сказал Стив. – На самом деле мне нужна именно ты. Я подумал, ты захочешь иметь этот старый глобус. Наверное, он хорошо будет смотреться в твоей комнате?

Он поднял старомодный глобус Земли на деревянной подставке. Он был золотисто-коричневатого цвета, и на нем были надписи в завитках, как на старых пиратских картах для поиска сокровищ. Дакота с удивлением обнаружила, что очень хочет получить этот глобус. Она уже представила, как он стоит на ее письменном столе, таинственно посверкивая золотом.

– Он очень красивый, – сказала мама. – Но он похож на антикварную вещь. Наверняка стоит немало. Может, вы захотите оценить его?

– Нет-нет. Хочу подарить его вам. Чтобы у него был хороший дом.

Обнажив в улыбке красивые белые зубы, он вручил Дакоте глобус.

– Спасибо, – сказала Дакота.

Глобус был тяжелей, чем она ожидала.

– Только не полагайся на него, когда делаешь домашнее задание по географии. – Стив прикоснулся к глобусу кончиком пальца, и тот чуть повернулся. – На нем показаны Персия и Константинополь вместо Ирана и Стамбула.

– Значит, он действительно старый, – заметил Вид. – Вы подарили Дакоте очень ценную вещь. Спасибо.

Персия. Константинополь. Дакота прижала глобус к себе.

– Думаю, он принадлежал сыну Гарри, – сказал Стив. Понизив голос, он слегка повернул лицо к маме, словно не хотел, чтобы девочка услышала, и поэтому Дакота стала прислушиваться. – Похоже, спальню его сына не трогали с самого дня его смерти. Моя мать считает, это было по меньшей мере пятьдесят лет назад. Такого странного чувства я в жизни еще не испытывал. Словно возвращаешься назад во времени. Там была книга. – Голос Стива задрожал от сдерживаемых чувств. – «Биглз учится летать». Лежала раскрытая на кровати, обложкой вверх. Вся его одеж да по-прежнему в шкафу.

Мама Дакоты прикрыла рот ладонью:

– О господи! Бедный, бедный человек!

Ну вот, теперь ее мама будет чувствовать себя еще более виноватой в отношении ужасного старого Харкуна Гарри.

– Мы сделали фотографии, – важно произнес Стив.

Дакота подумала, что это как-то странно. Неужели он собирается размещать в «Инстаграме» снимки комнаты умершего мальчика?