Феникс - Юлия Андреева

– Нет. Кира похитили не случайно! Я даже думаю, что это сделал проклятый Лихт! Помнишь, он еще гулял где-то два дня и явился с поврежденной рукой. Или лапой, как правильно у оборотней? Он знал, кто такой Кир, он сам служил в охране. А знаешь, когда в плен попадает воин, ему сковывают или калечат руки и ноги, а маг… магу просто отравляют сознание, закармливая дурманом, как мясную ящерицу, – пока он совсем не отупеет.

– С твоим отцом было по-другому, – сказал Карл и тут же сообразил, что не надо было.

– Отец силу Феникса освободил, его пытали, чтобы узнать, куда он ее дел. А брата украли, чтобы мне больно сделать!

– Я им не позволю.

Джулия вырвалась из объятий мужа и громко крикнула:

– Кир! Кирилл! Карлес! Или как там тебя еще, если ты слышишь меня, сделай это!

– Остановись. Они же тоже могут тебя услышать! – Трорнт попытался вновь привлечь к себе жену.

– Ну и пусть! Пусть знают, что я здесь! Я королева Элатаса – Джулия! Я вызываю вас на бой, сколько бы вас не было! Кир! Кир! Я чувствую, что ты где-то рядом. Дай знак.

Темное, словно припухшее тучами небо сновидения с треском раскрылось множеством красно-оранжевых волдырей, и тут же вся эта огнедышащая масса устремилась вниз. Карл схватил в охапку Джулию, еще не соображая, что спрятаться некуда. И тут же они оказались в одной из комнат дворца в Танаталатесе.

Джулия тяжело дышала, ее кожа была все еще горяча, словно восприняла в себя часть пламени.

«Господи! Если так пойдет и дальше, она родит мертвого ребенка и сама погибнет».

Карл боялся оторваться от супруги, боялся неопределенности и изменчивости окружающей реальности. Того, что они вдруг могут оказаться в двух совсем разных мирах, и что тогда? Она молча опустилась на первое попавшееся креслице. Скоро уже должно было светать, за окном слышались голоса часовых.

– И все же мне почему-то кажется, что Карлес слышал меня, – произнесла она вдруг, с надеждой посмотрев на мужа. – Было такое чувство, что он рядом, только руку протяни.

– Ну и протянула бы.

Она усмехнулась.

– Пойдем в спальню. Хорошо хоть до тебя я еще могу дотянуться.

– Я всегда буду рядом. А Кир, он непременно услышит. Вот увидишь.

В этот раз я действительно слышал и видел, после нескольких бесплодных попыток у меня накопец-то получилось, мои друзья, я даже не знаю, почему они поверили в меня. Может, как раз потому, что больше им верить было не во что. Да тут еще и № 3062 шептал во все уши, что я родной брат королевы-Феникса. Глупо конечно, ведь вроде ясно, что такие вещи по наследству или с кровью не передаются. Но они уцепились. Наверное, окажись на моем месте Джулия, все и вправду пошло бы по-другому, во всяком случае скорее. Пока меня больше всего мучает, что они не желают делать различия между мной и сестрой. А между нами пропасть, и я не хочу, чтобы с меня спрашивали как с Феникса! Эльлинсинг не похвалил бы за такие мысли.

Однажды, когда мы обедали с ним после малоудачной драконьей охоты, я принялся жаловаться князю на Карла. И кончил тем, что, мол, «муж и жена – одна сатана»!

– И так и не так. – Эльлинсинг обсосал прозрачную косточку какого-то плода и посмотрел сквозь нее на свет. – Это верно, если тебе доставляет удовольствие так думать, и неправильно, если подобная мысль нарушает пищеварение. – Он поправил чуть сбившиеся волосы, пухленькая девочка в костюме пажа подошла к его сиятельству со спины с золоченым гребнем и как ни в чем не бывало начала расчесывать его прекрасные светлые кудри. – Ты можешь смешивать понятия или расставлять их в любой очередности, так, чтобы они наполнялись живым и трепещущим, как мокрая только что выловленная рыба, смыслом. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ну, например, – он оглядел наш стол. – Я могу сказать, что я совершенно сыт. И кому от этого легче? Остается только отвалиться от стола, выставляя на всеобщее обозрение лоснящееся брюшко. А можно вместо слов «я совершенно сыт» сказать: «Я сытое совершенство!» Ну как? Не правда ли, совсем другой смысл, и какой!..

Я посмотрел на красивое, довольное лицо князя – он был самым настоящим сытым совершенством. Мы рассмеялись.

Андрес закрыл меня своим телом, но оборотень все равно заметил, что я отлыниваю, и отстегал нас обоих. После сегодняшнего путешествия я совершенно разбит. Специально посетил в сновидении место падения серебряной, надеясь оттуда проследить свой дальнейший путь, чтобы навести на него Джулию. Насколько же я был счастлив, когда после стольких неудачных попыток мне наконец-то повезло и я увидел сестру и Карла. Правда, я не мог сказать им ни слова, но, драконий прах! Я ведь видел и слышал все до последнего словечка. А говорили они именно обо мне! О, в тот момент я мог бы расцеловать даже Трорнта. Правда, у меня усилилось впечатление, что он что-то скрывает. Да бог с ним. Когда рухнули небеса, я еле выжил, и то потому, что Андрес и Мастер времени помогли мне выбраться, едва заметив, что у меня пошла носом кровь. Итак, мне нужно сочинить сказку. Спятил я, что ли, если верю в такое? Можно подумать, сказки меняют жизнь. Да и о чем? Но что делать – сестра сказала, что я создаю будущее. Но как? Зависит ли это от перенесения образов на бумагу, или достаточно держать их в голове?

Я механически сгибал и разгибал спину, наполняя тачку Андреса комьями земли.

Вчера приходили Света и Хельга – они уже не такие страшные, как в детстве, даже по-своему привлекательные, особенно Хельга, у которой много поклонников, но как подумаешь, что из-за меня они провели семь лет в этом подземелье, – ужас берет. Вот если бы можно было повернуть время вспять, я не задумываясь отказался бы от обучения в Храме, от библиотеки, от принца Кира, от всего, лишь бы вернуть их обратно в Прибалтику, в то лето…

Теперь я знаю, чего бы мне ни стоило, я напишу сказку, в которой победит добро и любовь, в которой мирами будут править такие люди, как Эльлинсинг. Где музыка будет двигать горами и перенаправлять течения рек и слова поэтов…

Опять заработал оплеуху. Нет. Надо думать скорее, пока мне еще есть чем думать. И надо вытаскивать отсюда Милицу, пока она еще похожа на человека. Я напишу для нее и Лауры чистую, светлую сказку. Хотя вряд ли у меня получится что-нибудь подобное, даже здесь меня привлекают совсем другие краски и образы.

Здоровенный оборотень, чем-то напоминающий мясника из Танаталатеса, только что шептался с Милицей, по ее реакции я догадался, о чем именно, и чуть не наорал на него. Только не ее, боже, нужно торопиться.

Анна взяла на руки самого маленького мальчика и посмотрела на его старшего брата, мирно посапывающего рядышком.

«Сразу видна порода, не спрячешь, – подумала женщина и вернула ребенка в кроватку, где уже спала его молочная сестренка. – Сказка, да и только».