Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

… Голову пришлось мыть два раза, причём каждый раз Людмила, тихо матерясь сквозь зубы, применяла какой-то особый шампунь. В результате оказалось, что по жизни Клавдия самая что ни на есть натуральная блондинка. После сушки волос феном, Людмила на какое-то время задумалась, но потом решительно взялась за ножницы и сделала Шепетько короткую стрижку, после чего круглолицая Клавдия с курносым носиком стала напоминать хорошенькую, но слегка капризную кошечку.

— Виталик! — довольная собой, прокричала Людмила. — Иди посмотри, что получилось.

Стилист Виталик явился в розовых брюках и легкомысленной полупрозрачной майке, которая обтягивала его субтильное тельце.

— Вау! — пропищал Виталик и словно шаман закружился вокруг кресла с Клавдией в непонятном танце.

— Люда! Девочка моя, отдай её мне! — кокетливо пропел Виталик. — Я сегодня в ударе. Через час я из этого степного бутончика сделаю голландскую розу!

— Она твоя! — устало произнесла Людмила. — Делайте что хотите, а у меня смена закончилась.

Виталик не обманул: через час из кресла поднялась хорошенькая молодая женщина, чем-то напоминавшая избалованную дочку богатого папочки. Женщина капризно надувала губки и постреливала зелёными глазами. Макияж сделал Клавдию старше своих лет, но придал ей недостающего шарма.

— Это стоило двухчасового ожидания! — восхищённо промолвил таксист, глядя на Клавдию, когда она вновь села к нему в такси. — Куда теперь? В клуб?

— Домой! — молвила Шепетько и капризно надула губки. — Устала я что-то.

Незаметно для себя, она входила в роль утомлённой праздной жизнью состоятельной москвички.

Утром Клавдию вновь разбудила назойливая трель дверного замка.

— Надо поменять звонок на более мелодичный, а то эта «электродрель» мне второй день бьёт по нервам! — сквозь полудрёму подумала девушка и побрела к входной двери. На пороге стояла неразлучная парочка: дизайнер по шторам и её молчаливый друг. Юноша держал пакет с готовыми шторами и упаковку со струнным карнизом.

— Финальный аккорд! — улыбнулась девушка. — Через час ваша квартира превратиться в уютное гнёздышко.

Через час два оконных проёма нарядились в замысловатой конфигурации шторы нежно-персикового цвета и уже не пугали Клавдию тёмными унылыми глазницами. В квартире стало по-домашнему уютно. Последней деталью, призванной создать атмосферу тепла и домашнего уюта, явился торшер в виде виноградной лозы с тремя хрустальными виноградными гроздьями, накануне заказанный Шепетько после просмотра передачи «Магазин на диване».

Оставшись одна, Шепетько смолола кофейные зёрна и заварила порцию кофе. Попивая мелкими глоточками горьковатый напиток, девушка стала прикидывать планы на день, как вдруг болезнь неожиданно напомнила о себе жжением внизу живота.

— Чёрт! Совсем забыла, мне же на процедуры надо! — скривила лицо девушка. — Ох, и дура же я! Знала ведь, что нельзя мужикам на слово верить. Мамка мне об этом все уши прожужжала! Так ведь нет, поверила! Любовь! Правильно мамка говорила, что любовь эта нам, бабам, завсегда если не пузом, то боком выходит. Чтобы я ещё раз кого-то к себе под одеяло пустила…!

В диспансер она поехала на такси другой фирмы. Юрия вызывать не стала: боялась разрушить созданный накануне образ богатой и удачливой женщины. Расплатившись с водителем и отпустив такси, Клавдия решительно шагнула в пропахшее горем и лекарствами помещение. Ей повезло: в коридоре как раз проходил её лечащий врач и она фамильярно схватила его за рукав халата.

— Я хотела бы Вас поблагодарить и вернуть долг. — произнесла Клавдия глядя эскулапу прямо в воспалённые от недосыпа глаза и протягивая стодолларовую купюру.

Доктор пристально вгляделся в её лицо, и вместо того чтобы взять деньги, демонстративно засунул руки глубоко в карманы мятого халата и недовольно скривил лицо.

— Шепетько! — назидательным тоном сказал он и сделав шаг назад, окинул её взглядом с головы до ног. — Я разве не говорил Вам, что при вашем заболевании половой жизнью жить нельзя! Это подсудное дело!

— А при чём здесь моя половая жизнь? — растерялась Клавдия.

— А при том! — наседал медик. — Вы хотите убедить меня, что дорогую одежду и деньги Вам презентовали за мытьё полов в морге?

— Почему в морге? — ещё больше удивилась девушка.

— Да потому, что с вашим заболеванием Вас больше никуда работать не возьмут! А большие деньги быстро можно добыть только криминальным путём. Так как до грабительницы банков и создателя финансовых пирамид Вы явно не дотягиваете, то остаётся панель.

— Вы намекаете, что я проститутка? — захлебнулась от возмущения Клавка.

— Да уж какие тут намёки! — усмехнулся доктор, и повернулся, чтобы уйти.

— Постойте! — воскликнула Шепетько и вновь ухватила мужчину за рукав. — Никакая я не «прости господи»! — торопливо заговорила она. — Тётка! Тётка у меня в Киеве померла. Квартира на Крещатике… трёхкомнатная! Мамка на днях продала! Мне денег прислала, — вдохновенно врала Клавка. — Она не знает, чего я в вашей Москве заработала! Так что лечите! Я заплачу!

Венеролог даже опешил от такого напора.

— Ну, положим, заболевание Вы не в Москве заработали, а из той местности привезли, где раньше проживали, — освобождаясь от цепких Клавкиных пальчиков, уточнил врач. — А что касается лечения, то никто Вас лечить не отказывается! Хотите, в стационар положу?

— Не надо, — уже спокойным тоном заговорила Клавдия. — Не надо в стационар! Я лучше к Вам каждый день сама на процедуры приезжать буду. Вы только лечите меня побыстрей!

С этими словами она неумело сунула в карман халата скрученные в трубочку и перетянутые резинкой доллары.

— Там тысяча, — потупив глаза, пояснила девушка. — На лекарства и так… вообще!

— Быстро не получится! — покрутив головой, пояснил венеролог. — Это зависит от вашего организма, а не от меня, но качественное лечение я Вам гарантирую! Идите за мной! — и, резко повернувшись, торопливым шагом направился в процедурный кабинет.

09 часов 05 мин. 27 октября 20** года.

Швейцария, г. Берн

Языковый барьер Дмитрий Киквидзе ощутил сразу после того, как «откололся» от туристической группы. Перед этим он два дня вместе с такими же, как он, новичками, и состарившейся в заграничных поездках сорокапятилетним гидом — Алёной Александровной, добросовестно мотался по кантонам Швейцарии. На третий день, сославшись на приступ язвенной болезни, Киквидзе остался в отеле, но как только автобус с земляками скрылся за поворотом, попросил портье вызвать для него такси. С этого момента Дмитрий стал жалеть о двух вещах: об отсутствии Алёны Александровны, которая свободно болтала как на французском, так и на немецком языках, а также о том, что пожадничал и отказался от услуг личного гида.