Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— А я смогу воспользоваться этой кредитной картой в России? — усомнился Киквидзе.

— Наш банк имеет десятки филиалов по всему миру. В России мы работаем с 1999 года. Я думаю, что с получением наличности с вашей кредитной карты никаких проблем не будет.

— Хорошо! — согласился Дмитрий. — Оформляйте. Да, и где тут у Вас ближайшее казино?

Когда за странным русским миллиардером закрылась входная дверь, Гемма расстегнула на воротнике безукоризненно белой блузки верхнюю пуговку и с облегчением вздохнула.

— Сложный клиент? — поинтересовалась молоденькая Эльза, недавно принятая в банк кассиром и невольно ставшая свидетельницей обслуживания странного богача.

— Русский, — ответила Гемма, словно национальная принадлежность клиента всё объясняла.

— А-а! — задумчиво протянула Эльза. — Я слышала, он интересовался казино? Скажи мне, Гемма, почему русские такие транжиры?

— Это у них от Достоевского, — пояснила Гемма. — Я где-то читала, что Достоевский был очень азартным игроком.

— А-а! — опять затянула Эльза. — Теперь понятно! Достоевский, «Война и Мир». Ну, как же, помню! Мы с Гельмутом на прошлой неделе как раз на этот фильм ходили — забойная вещь! Жаль не помню, чем там всё для Наташи кончилось — уснула я.

г. Санкт-Петербург. Лето 18** года.

Из дневниковых записей г-на Саратозина

Примерно через неделю после достопамятного обеда с Кожемякой, я по служебной надобности выехал в город. Капитан-лейтенант Ерофеев вызвал меня к себе в каюту, где вручил запечатанный пакет. — Знаю, что Вы, господин лейтенант, не вестовой и не посыльный, однако ситуация складывается так, что, кроме Вас, в Военно-морское ведомство документы отвезти более некому. Так что попрошу Вас доставить документы по адресу, после чего можете заниматься своими аптечным делами, — улыбнулся Морской Лис и мне показалось, что он подмигнул. Впрочем, в каюте был полумрак и я вполне мог ошибиться.

Я нанял лихача и медленно катил по хорошо вымощенной булыжником мостовой знаменитого Невского проспекта в направлении Адмиралтейства.

В этот июньский денёк солнце спряталось за белёсую пелену облаков, жар спал, и пёстрая людская река с шумом и гомоном текла по обоим сторонам прямого, как стрела, проспекта. Сидя в пролётке, я с удовольствием обозревал неповторимую архитектуру фасадов зданий и дворцов, а также пёструю многоликую толпу петербуржцев, спешащих по делам, или просто, воспользовавшись летней прохладой, фланирующих по тротуарам.

Неоднократно воспетый классиками, Невский проспект до сих пор остаётся до конца непонятым и неразгаданным. Камни его мостовых, подобно плитам египетских пирамид, хранят в себе тайны и предания прошедших лет. Взять бы хотя бы его удивительную способность устраивать нечаянные встречи. Вы можете прожить в Петербурге год, и два, и даже более, и не встретить старого товарища, который, по слухам, поселился на другом конце города. Однако стоит Вам ступить на брусчатку Невского проспекта, как среди идущей навстречу Вам толпы, Вы непременно увидите лицо старого друга — непременного участника всех ваших студенческих проказ и посиделок.

А какие на Невском проспекте женщины! Казалось, все красавицы Петербурга и его окрестностей только и ждут погожих деньков, чтобы, шелестя шелками и поражая прохожих последними парижскими туалетами, пройти хорошенькими ножками весь проспект из конца в конец. Притворно потупив глазки и напустив на себя показное равнодушие, они умело поражают сердца встречных мужчин своей молодостью и красотой и одновременно рождают у менее удачливых соперниц неприкрытую зависть.

Прожив в Петербурге более пяти лет, я твёрдо усвоил, что Невский проспект — не только грандиозная «ярмарка тщеславия», но и самое что ни на есть заколдованное место, которое, при внешней респектабельности, может преподнести самый неожиданный сюрприз. Последующие события описываемого мною дня, ещё раз утвердили меня в правильности моих рассуждений.

Проехав примерно половину пути, я неожиданно увидел в толпе знакомое лицо. Это было лицо девушки, которую я видел раньше, но недолго, можно сказать — мимолётно, но о которой слышал от моего товарища, доктора Сокольских.

— Грушенька Лебединская, — вспомнил я имя девушки. — Дочь героически погибшего капитана Лебединского.

Не знаю, что именно, но что-то заставило меня остановить извозчика. Я бросил ему в корявую ладонь пятиалтынный и поспешил вслед за сестрой милосердия. О чём я буду говорить с незнакомым мне человеком, я не задумывался, но чутьё подсказывало мне, что все мои действия — чистой воды авантюра и делать этого не следует. Однако я был молод, самонадеян, к тому же рассказ Кожемяки о нравственной чистоте девушки меня заинтриговал, и я во чтобы то ни стало решил с ней познакомиться.

Девушка тем временем, потупив взор, мелкими шажками быстро удалялась от Адмиралтейства в противоположную сторону, однако это меня не смутило, и я последовал за ней. Пройдя пару кварталов Лебединская свернула под арку трёхэтажного каменного дома, украшенного фамильным гербом. Помедлив мгновенье, я последовал за ней, наивно предполагая, что этот дом и есть конечная точка её пути. Однако я ошибся: двор, куда зашла девушка, оказался проходным и я еле успел заметить, как за углом мелькнул подол её скромного коричневого платья. Я ускорил шаг, быстро повернул за угол, и к своему удивлению столкнулся с Лебединской, как говориться, нос к носу.

— Сударь! Да Вы никак преследуете меня? — гневно произнесла девушка. Она была ниже меня ростом, поэтому глядела на меня, задрав подбородок, отчего моему взору открылась её шея, и я сумел разглядеть маленькую родинку, которая притаилась в ямке у самого основания шеи.

Ах, как она была хороша в гневе! Щёки её покрылись румянцем, чёрные глаза сверкали, как антрацит в лучах полуденного солнца, губы цвета спелой вишни были приоткрыты, и во рту влажно поблёскивали ровненькие белые зубки.

— Хорошо ли это, господин офицер? — продолжала нападать на меня маленькая фурия. — Ваше поведение есть моветон!

— Простите великодушно! — с улыбкой произнёс я, стараясь придать голосу наиболее проникновенное звучание. — Возможно, моё поведение действительно выходит за рамки приличия, но у меня есть небольшое оправдание. Надеюсь, Вы его примете.

Девушка недоверчиво посмотрела на меня, но воинственность на мгновенье утратила. Я не преминул этим воспользоваться.

— Дело в том, что мы знакомы, точнее, я Вас знаю, а Вы меня нет. Мой товарищ по университету, доктор Сокольских оценил Вас, как сестру милосердия и свою ближайшую помощницу, очень высоко. Мы с ним коллеги, и всё, что он о Вас говорил, мне, как медику, чрезвычайно интересно.

После этих слов наступила пауза, во время которой я явственно ощутил, как лёд недоверия в душе моей собеседницы стал ощутимо таять. Видимо, фамилия Сокольских имела над ней особую власть, и упоминание её, подобно заклинанию Аладдина, открывало доступ в тайникам девичьей души.