Анархия - Петр Кропоткин

Но если бы только это! Все, что можно было монополизировать, было отдано парламентом монополистам.

С тех пор, как начали освещать города газом, проводить в города чистую воду, устраивать канализацию для отвода нечистот, строить трамваи и, наконец, в самое последнее время проводить телефоны, английский парламент никогда не упускал случая обращать эти общеполезные предприятия в монополии, в пользу привилегированных компаний. Так что теперь, например, жители городов в провинции Кент и во многих других графствах должны платить нелепые цены за воду, и им невозможно даже провести самим и распределять необходимую воду, потому что парламент уже отдал эту привилегию компаниям. То же было с газом и трамваями, и везде, до 1 января 1912 г., существовала монополия на телефоны.

Первые телефоны были введены в Англии несколькими частными компаниями. И государство, парламент поспешил уступить им монополию на постройку телефонов в городах и в округах сроком на тридцать один год. Скоро большинство этих компаний объединилось в одну могущественную Национальную компанию, и получилась скандальная монополия. Благодаря своим магистралям и «концессиям», Национальная компания заставила англичан платить за телефон в пять и десять раз больше, чем где-либо в Европе. Атак как компания, пользуясь своей монополией, при ежегодных расходах в 75 млн получала чистого доходу 27 млн (согласно официальным цифрам), то она и не старалась, конечно, увеличивать число своих станций, предпочитая платить жирные дивиденды своим акционерам и увеличивать свой резервный фонд (который уже в течение 15 лет достиг цифры свыше 100 млн). Это повышало «стоимость» компании и, следовательно, сумму, которую государство должно было уплатить ей, чтобы выкупить назад привилегию, если бы оно увидело себя вынужденным сделать это до истечения тридцати одного года.

В результате получилось то, что частный телефон, ставший обычным явлением на континенте, существовал в Англии только у коммерсантов и богатых людей. И только 1 января 1912 г. вся сеть телефонов этой монопольной компании была выкуплена министерством почт и телеграфов, после того как монополисты обогатились от нее на много сотен миллионов.

Вот каким образом создают все растущую и баснословно богатую буржуазию в стране, где половина взрослых мужчин, живущих на заработок, то есть свыше 4 000 000 человек, получают менее 14 руб. в неделю, и свыше 3 000 000 человек менее 10 руб. Но 14 руб. в неделю, в Англии, при существующих ценах на продукты, едва составляют тот необходимый минимум, на который семья, состоящая из двух взрослых и двух детей, может жить и оплачивать комнату, стоящую 2 руб. в неделю! Подробные исследования профессора Боуэйя и Раунтри в Йорке, дополненные работами Киоцца-Моней, устанавливают это с полной ясностью.

Если так создавались монополии в стране свободной торговли, то что же сказать о протекционистских странах, где не только невозможна конкуренция иностранных товаров, но большие индустрии железа, выделки рельсов, сахара и т.д. всегда испытывают затруднения в приискании денег и постоянно субсидируются государством? Германия, Франция, Россия, Америка являются настоящими рассадницами монополий и синдикатов хозяев, покровительствуемых государством. И эти организации, очень многочисленные и часто очень могущественные, имеют возможность поднимать цены на свои товары в ужасающей пропорции.

Почти все минералы, металлы, сырой сахар и рафинад, спирт для промышленности и множество производств (гвозди, фаянсовые изделия, табак, очистка нефти и т. п.) — все это обращено в монополии, в картели или тресты, всегда благодаря вмешательству государства и очень часто под его покровительством.

Один из ярких примеров этого рода мы находим в германских синдикатах сахара. Так как производство сахара здесь подчинено надзору государства и до известной степени его управлению, то 450 сахарных заводов объединились под покровительством государства, чтобы эксплуатировать публику. Эта эксплуатация продолжалась до Брюссельской конференции, которая немного ограничила заинтересованное покровительство сахарной промышленности германским и русским правительствами, чтобы «поддержать» английских сахаропромышленников.

То же самое происходит в Германии по отношению к другим производствам, каковы, например, водочный синдикат, вестфальский угольный синдикат, покровительствуемый синдикат фарфоровых фабрик, союз фабрикантов гвоздей, делаемых из германского железа, и т.д., не говоря уже о судоходных линиях, железных дорогах, заводах военного снаряжения и т.д. и не считая монополистские синдикаты для разработки минералов в Бразилии и множество других.

Мы напрасно стали бы искать другого в Америке: там та же картина. Не только во времена колонизации и в начале современной промышленности, но даже и теперь еще, каждый день, в каждом американском городе образуются скандальные монополии. Везде то же стремление поддержать и укрепить под покровительством государства эксплуатацию бедных богатыми и бесчестными. Каждый новый шаг прогресса цивилизации вызывает новые монополии и новые акты эксплуатации под покровительством государства, — в Америке точно так же, как и в старых государствах Европы.

Аристократия и демократия, поставленные в рамки государства, действуют совершенно одинаково. И та идругая, достигнув власти, являются одинаковыми врагами самой простой справедливости по отношению к производителю всех богатств — работнику [44].

И если бы это была только бесчестная эксплуатация, какой отдаются государствами целые народы, чтобы дать разбогатеть известному количеству промышленников, компаний или банкиров! Если бы только было это! Но зло бесконечно более глубоко. Дело в том, что большие компании железных дорог, стали, угля, нефти, меди и т.д., крупные компании банков и больших финансистов становятся колоссальной политической силой во всех современных государствах. Стоит только подумать о том, как банкиры и крупные финансисты господствуют над правительствами в вопросах войны. Известно, например, что личные симпатии не только Александра II, но и королевы Виктории к Германии влияли на русскую и английскую политику в 1870 г. и способствовали разгрому Франции. Известно также, насколько личные симпатии короля Эдуарда III содействовали образованию франко-английского соглашения. Но не будет никакого преувеличения, если мы скажем, что симпатии и предпочтения семьи Ротшильда, интересы высоких банковских кругов в Париже и Католического банка в Риме гораздо более сильны и могущественны, чем предпочтения и интересы королей и королев. Мы знаем, например, что отношения Соединенных Штатов к Кубе и Испании зависели гораздо больше от сенаторов, имевших монополии сахарной промышленности, чем от симпатий государственных деятелей Америки по отношению к повстанцам Кубы.