Анархия - Петр Кропоткин

Забывая все, они дошли даже до того, что возродили культ — да, культ заклятого врага Англии Наполеона Первого. И с тех пор работа в этом направлении не прекращалась никогда. В 1905 г. почти даже совсем удалось втянуть Францию, управлявшуюся тогда Клемансо и Делькассе, в войну с Германией, так как министр иностранных дел консервативного правительства, лорд Ландсдоун, дал обещание поддержать французскую армию корпусом английских войск, посланных на континент!.. Нужно было очень немного в тот момент, чтобы Делькассе, который придавал этому обещанию значение, какого оно, конечно, не имело, не впутал Францию в гибельную войну.

Вообще, чем дальше мы подвигаемся в нашей буржуазной государственнической цивилизации, тем больше пресса, переставая быть выражением того, что называют общественным мнением, прилагает все усилия к тому, чтобы самой фабриковать общественное мнение самыми бесчестными способами. Крупная пресса во всех крупных государствах есть уже не что иное, как два или три синдиката финансовых дельцов, которые формируют нужное им, в интересах их предприятий, общественное мнение. Большие газеты принадлежат им, а все остальное в счет не идет: их можно купить почти за ничто!

Но это еще не все: язва вросла еще глубже.

Современные войны это уже не только избиение сотен тысяч человек в каждом сражении, — избиение, о котором те, кто не следил за подробностями крупных битв во время Маньчжурской войны с ужасными подробностями осады и защиты Порт-Артура, не имеют абсолютно никакого представления. И, однако, три величайших исторических битвы — Гравелот, Потомак и Бородино, которые длились каждая три дня и в которых было от девяноста до ста тысяч раненых и убитых с обеих сторон, были детскими игрушками по сравнению с современными войнами!

Крупные битвы происходят теперь на фронте в пятьдесят, шестьдесят верст длины; они длятся не по три, а по семи дней (Ляо-Ян), по десяти дней (Мукдэн), и потери доходят до ста, ста пятидесяти тысяч человек с каждой стороны.

Опустошения, сделанные снарядами, пущенными с величайшей точностью батареями, расположенными в пяти, шести, семи верстах и позицию которых нельзя даже открыть, благодаря бездымному пороху, — неслыханны. Уже больше не стреляют наудачу. На чертеже разделяют на квадраты позиции, занятые неприятелем, и последовательно сосредоточивают огонь всех батарей на каждом квадрате, чтобы уничтожить все, что там находится.

Когда огонь многих сотен орудий сосредоточен на квадратной версте, как это делают теперь, не остается пространства в десять квадратных сажень, на которое не упал бы снаряд; ни одного куста, который не был бы вырван с корнем ревущими чудовищами, посланными неизвестно откуда. Безумие овладевает солдатами после семи или восьми дней этого ужасного огня; и когда колонны нападающих — после восьми, десяти отраженных атак, но подвигаясь каждый раз на несколько метров, достигают наконец неприятельских траншей, начинается рукопашная битва. Забросав друг друга ручными гранатами и кусками пироксилина (два куска пироксилина, связанных между собой веревкой, метались японцами из пращи), русские и японские солдаты катались в траншеях Порт-Артура, как дикие звери, колотя друг друга прикладами, ножами, вырывая куски мяса зубами…

Западноевропейские рабочие и не подозревают даже об этом ужасном возврате к самому чудовищному, дикому состоянию, какое представляет собой современная война, а буржуа, которые знают это, весьма остерегаются говорить им об этом.

Но современные войны не только избиение, безумие избиения, возврат к дикому состоянию. Они также — разрушение в колоссальном масштабе человеческого труда; и результаты этого разрушения мы чувствуем среди нас постоянно, во время мира, в виде возрастания нищеты среди бедных, которое развивается параллельно обогащению богатых.

Каждая война есть чудовищное разрушение материала, который включает не только собственно военный материал, но также веши, самые необходимые для повседневной жизни всего общества: хлеб, мясо, овощи, всякого рода продукты, молочный скот, кожа, уголь, металлы, платье. Все это представляет полезную работу миллионов людей в течение десятков лет, и все это будет расхищено, сожжено или брошено в воду в течение нескольких месяцев. Впрочем, оно растрачивается уже теперь, в предвидении войн. И так как этот военный материал, эти металлы, эти припасы должны быть приготовлены заранее, то простая близкая возможность новой войны производит во всех наших промышленностях потрясения и кризисы, которые задевают нас всех. Вы, я, все мы испытываем действие их в малейших подробностях жизни. Хлеб, который мы едим, дрова, которыми мы топим, билет железной дороги, который мы покупаем, цена каждой вещи зависит от слухов о возможности войны в близком будущем, распространяемых спекулянтами.

Промышленные кризисы, вытекающие из предвидения войн

Необходимость заготовить заранее чудовищный военный материал и массу провизии всех родов производит неизбежно во всех промышленностях потрясения и кризисы, которые отражаются ужасным образом на всех, и особенно на рабочих. Действительно, совсем недавно это можно было наблюдать в Соединенных Штатах.

Читатели, без сомнения, помнят ужасный промышленный кризис, свирепствовавший в Соединенных Штатах в течение последних трех или четырех лет. Отчасти он продолжается еще и теперь. Происхождение этого кризиса, что бы нам ни говорили «ученые» экономисты, знающие писания своих предшественников, но не знающие действительной жизни, — истинное происхождение этого кризиса было вызвано чрезмерной производительностью в главнейших отраслях, которая была вызвана в течение нескольких лет в предвидении большой войны в Европе и другой войны, между Соединенными Штатами и Японией. Те, кто толкал на эти войны, знали очень хорошо влияние, какое окажет на американскую промышленность предвидение этих войн. Результатом его, на самом деле, была лихорадочная деятельность в течение двух или трех лет в металлургии, в производстве угля, в производстве материалов для железных дорог, материалов для платья и питательных консервов.

Извлечение железной руды и производство стали в Соединенных Штатах достигли за эти годы совершенно неожиданных размеров. Сталь особенно потребляется во время современных войн, и Соединенные Штаты сделали фантастические запасы ее, равно как и других металлов, как никеля и марганца, требующихся для фабрикации особых сортов стали, необходимых для военных материалов. Шла скачка вперегонку между теми, кто спекулировал на запасах чугуна, стали, меди, свинца и никеля.

Точно так же обстояло дело с запасами ржи, мясных консервов, рыбы, овощей. Почти то же самое было с хлопчатобумажными тканями, сукнами и кожами. А так как всякое крупное предприятие вызывает к жизни рядом с собой целый ряд мелких, то горячка производства, намного превосходившего спрос, распространялась все больше и больше. Те, кто давал деньги (или, скорее, кредит) и поддерживал это производство, наживались, само собой разумеется, благодаря этой горячке еще больше, чем хозяева предприятий.

И вдруг — сразу все остановилось, хотя нельзя было указать ни одной причины из тех, которым приписывали предыдущие кризисы. Дело в том, что как только высшие европейские финансовые круги убедились, что Япония, разоренная войной в Маньчжурии, не посмеет атаковать Соединенные Штаты и что ни одна из европейских наций не чувствует еще себя достаточно уверенной в победе, чтобы обнажить меч, европейские капиталисты отказали в новых кредитах как американским финансистам, дававшим деньги на займы и поддерживавшим перепроизводство, так и японским «националистам».