Гребаная история - Бернар Миньер

Она отлетела назад, стукнувшись затылком о стеклянную дверь, но теперь боль была лишь вспышкой в куда более мощной грозе. Франс распахнула глаза. На долю секунды ее понимание было абсолютным, всеобъемлющим. И она смирилась с тем, что за этим последует, как смирилась с каждым из эпизодов своей жизни – хорошим и плохим.

* * *

Старик повернул ручку входной двери.

– Закрыто, – сказал он. – Обойди кругом.

Хантер в сопровождении Блейна исчез за углом. Старик попытался что-то увидеть сквозь толстые стекла вокруг двери, но внутри царила темнота. Однако окна других домов были освещены. Странно…

Минутой позже снова появился Хантер.

– Здесь что-то произошло: дверь на веранду распахнута и никто не отвечает…

Оутсы прошлись по саду, обходя выступы и углубления здания, минуя покрытые мхом навесы и беседку, где опавшие листья шелестели под дождем. Скользнули в зловещую тень, которую отбрасывал дом, поднявшись на террасу из кедра, нависавшую над склоном до самой пристани. После чего проникли в темную тихую гостиную, где их ждал Блейн.

Царящая в доме тишина не понравилась старому Оутсу. Он положил руку на предплечье сына:

– Ты это чуешь?

– Бензин, – прошептал Хантер в ответ.

Действительно, бензин… Душок витал в воздухе и покалывал ноздри, несмотря на ветер, гулявший по комнате. Внезапно Оутсы заметили пляшущий огонек, освещавший стены коридора, – желтый с вкраплениями оранжевого, – и с потолка повалил тошнотворный черный дым.

– Господи!

– Это еще что за дерьмо? – взвизгнул Блейн.

– Сматываемся, – решительно бросил Старик.

Оутсы вышли там же, где и вошли, буквально скатившись по лестнице. Они обогнули дом, когда раздались два выстрела, вслед за которыми послышался тот мяукающий звук, который Старик узнал бы из тысячи. Не раздумывая, он нырнул в траву, увидев, как в десятке метров от него изрыгнуло языки пламени дуло автоматического пистолета.

– Ай! – взвыл Блейн, хватаясь за ногу и падая на землю.

Старик перекатился под защиту покрытой мхом скалы и предпринял ответные действия. Тотчас же множество коротких, приглушенных очередей пистолета-пулемета встряхнули вечерний воздух, вершина скалы взорвалась, осыпав его дождем гранитных осколков. Оутс-старший снова услышал стрельбу из автоматического оружия, на этот раз одиночными выстрелами. Бесчисленные пули вгрызались в мягкую землю вокруг него, в пни и ветки, которые повсюду падали, будто срубленные градом свинца. Черт, да что это такое? Уж точно не служба шерифа. У этих парней огневая мощь коммандос! Хрен знает, откуда они повыпрыгивали…

– Блейн, ты как?

– Мне задело ногу-у-у-у…

Старик покачал головой. Блейн скулил, словно больной щенок. И за какие грехи ему такое потомство?

В доме один за другим раздалось несколько взрывов, стекла в окнах вылетели от жара, и в дождливую ночь хлынули языки пламени с черным маслянистым дымом и хлопьями пепла, которые начал разносить ветер. Старик собрался рискнуть и удрать с глаз долой, воспользовавшись тем, что всеобщее внимание отвлечено пиротехническим зрелищем, как вдруг уловил какое-то жужжание. Он поднял глаза и увидел нечто вроде огромной стрекозы, зависшей над ним. Едва Старик понял, что это здоровое насекомое – на самом деле летательный аппарат, как вновь поднялась стрельба. Свист пуль и злобное мяуканье перемежались тихим металлическим звяканьем… Все это, казалось, длилось целую вечность.

– Хватит стрелять, мать вашу! – взвыл старый Оутс, когда этот дерьмовый град наконец прекратился. В ушах у него еще звенело. – Все, ладно! Сдаемся!

– Бросайте оружие и выходите, подняв руки над головой так, чтобы их было видно! – раздалось в ответ. – И без фокусов!

– Да все, поняли, выходим! Да опустите же свои пушки, черт, здесь вам не Ирак!

Это и не банда латиносов. Эти ушлепки – настоящие профи. Они не проронили более ни единого слова. Не поносили Оутсов. Не выпендривались. Они были такими же холодными и бесчувственными, как их автоматы. Старик нахмурился, видя, как к ним движутся черные силуэты.

Оутсы и правда оказались в полнейшем дерьме.

Я смотрел на огни Ист-Харбор на горизонте. Океан с полутораметровыми впадинами между волнами был против меня. Ветер был против меня. Изливающиеся с неба водяные смерчи тоже были против меня. Бурная суматошная ночь была против меня. Мой гнев, горечь, бесконечная грусть были против меня. Вся вселенная восстала против меня, когда я с полнейшим беспорядком в мозгах направлялся на борту «Зодиака» к Ист-Харбор.

Лив – она мне во всем призналась…

Безжизненным замогильным голосом, в котором почти не было ее самой – и который я не узнавал. Она повторяла, будто выжившая из ума старуха: «Прости меня… прости меня… прости меня…» – бесчисленное множество раз. И облегчила себе сердце. Именно она – и никто другой – убила Наоми. Обстоятельства, при которых это произошло, остались довольно смутными, даже после объяснений, перемешанных с рыданиями и мольбами о том, чтобы я ее простил. Первый раз в жизни я слышал, чтобы она кого-то умоляла. В тот вечер, когда я поспорил с Наоми на пароме, Лив договорилась с ее матерью о встрече на юге острова, за Аподика-маунтин, в том месте побережья, которое зимой полностью заброшено. Лив поняла, что это она их шантажирует. И все пошло не так…

– Как ты это обнаружила? – спросил я по телефону, раздираемый сильнейшими и противоречивыми чувствами: гнев, изумление, ненависть, недоверие, опустошение, возмущение, ужас…

– Тот человек, которого ты тогда видел со мной в баре…

– Детектив?

– Да. Он вел расследование… У него были осведомители в казино, где работала мать Наоми. Он заметил, что бо`льшая часть жертв – клиенты казино с игорными долгами.

– И ты тоже?

– Да…

По голосу я понял, что Лив не хочется об этом говорить. И предоставил ей избавиться от оставшегося.

– Остальные принадлежали к… гм… «клубу» Нэта Хардинга, ты знаешь, что я имею в виду. Ведь от их трейлера до бывшей церкви в лесу меньше километра, Генри. Должно быть, она случайно услышала какие-то разговоры… Затем ей было достаточно переписать номера машин в один из вечеров, когда все это происходило… Или, может, подсмотрела за ними в окно… Франк, – я вспомнил, что так звали детектива, – много раз следовал за матерью Наоми.

Я снова подумал о том видео, которое было у Даррелла. И колебался, прежде чем задать ей следующий вопрос.

– А Наоми?

Лив ответила после продолжительного молчания:

– Мне очень жаль, Генри, но некоторые сведения, касающиеся тебя, совершенно точно сообщила матери сама Наоми. Другого объяснения я не вижу. Возможно, она это сделала, не зная, как мать использует полученную информацию, понятия не имею… Трудно сказать, каким образом, но именно так она в конце концов напала на след твоего отца и стала нас шантажировать…