Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз

– Не думай, Джон Картер, что так легко оттолкнуть любовь Файдоры, дочери Матаи Шанга. И не надейся, что тебе удастся когда-либо вновь обнять свою Дею Торис! Жди год, долгий год, но, когда он пройдет, тебя встретят объятия Файдоры! Деи Торис не будет в живых! Смотри, она умирает!

При этих словах я увидел, что она подняла кинжал и занесла его над головой моей принцессы.

В ту же секунду я увидел и другую фигуру. Это была Тувия. Она метнулась к моей возлюбленной. Что было дальше – не знаю. Густые клубы дыма застлали трагедию, разыгравшуюся в страшной комнате. Раздался крик, пронзительный крик умирающей.

Дым наконец разошелся, но перед нами была глухая стена. Щель закрылась.

Целый год тайна комнаты будет скрыта от человеческих глаз.

Мои спутники торопили меня:

– Через минуту будет поздно, – кричал Ксодар. – Я приказал пустить в ход насосы, и очень скоро подземные ходы будут затоплены. Если мы не хотим утонуть, как крысы в ловушке, мы должны спешить наверх и проскочить через горящий храм!

Я отвечал:

– Идите, идите скорее! Дайте мне умереть около Деи Торис! Для меня нет надежды, нет счастья. Когда через год унесут ее тело из этого ужасного места, пусть найдут у решетки и тело ее мужа.

У меня осталось смутное воспоминание о том, что случилось потом. Кажется, я с кем-то боролся, от кого-то отбивался, но наконец меня подняли с пола и унесли. Я никого не спрашивал, и никто ни о чем не напоминал мне, чтобы не растравлять моих ран. Ах! Если бы только я мог знать! Какая тяжесть была бы снята с моих плеч! Но только время покажет, чью грудь пронзил кинжал Файдоры!

Владыка Марса

1. На реке Исс

В тени леса, окаймляющего багряную долину Дор, при переменчивом свете быстро бегущих лун Марса я крался следом за темной фигурой по берегу мертвого озера Корус. Настойчивость, с которой этот человек избегал света, указывала на его недобрые намерения. Уже в продолжение шести долгих марсианских месяцев бродил я по соседству с ненавистным мне храмом Солнца, в медленно вращающемся корпусе которого, глубоко под поверхностью Марса, находилась в заточении моя Дея Торис. Живая или мертвая – этого я не знал. Поразил ли кинжал злобной Файдоры сердце моей возлюбленной? Только время могло раскрыть эту тайну.

Шестьсот восемьдесят семь марсианских дней пройдет, прежде чем дверь темницы совпадет с дверью в тоннеле, где я в последний раз видел сквозь быстро сужавшуюся щель свою прекрасную Дею Торис.

Половина этого срока уже истекла, вернее, истечет утром. Однако последнее свидание стоит перед глазами так ярко, как будто это случилось вчера. Живо вижу я перед собой красивое лицо Файдоры, дочери Матаи Шанга, перекошенное ненавистью, в тот момент, когда она с поднятым кинжалом бросилась на мою жену. Вижу красную девушку Тувию из Птарса, бросившуюся вперед, чтобы предотвратить злодеяние.

Дым пылающего храма скрыл на минуту картину трагедии, но в моих ушах еще звучал чей-то пронзительный крик. Затем наступило молчание, а когда дым рассеялся, вращающийся храм уже спрятал от нас комнату с тремя прекрасными марсианками.

Много важных событий произошло после этого страшного дня, но он ни на миг не покидал моей памяти. Каждую свободную минуту я проводил вблизи мрачного склепа, где томилась мать моего Карториса.

Работы у меня было достаточно – надо было обустраивать государства перворожденных после того, как мы победили их на суше, на воде и в воздухе.

Раса перворожденных в продолжение многих веков поклонялась Иссе, считая ее богиней жизни и смерти. После того как я изобличил ее во лжи, народ чернокожих оказался в состоянии полнейшего упадка. Привыкшим к самопоклонению и владычеству над всеми расами Марса, перворожденным пришлось испить горькую чашу унижения.

Божество их пало, а вместе с ним рухнул весь сложный организм их религии. Хваленый флот их был разбит наголову красными людьми Гелиума, дикие свирепые зеленые кочевники с пересохшего морского дна затоптали священные сады храма Иссы, а Тарс Таркас, джеддак тарков, самый свирепый из них всех, воссел на трон Иссы и правил перворожденными, пока союзники решали судьбу побежденного народа.

Почти единодушным было желание, чтобы на древний трон черных людей вступил я, но я отказался. Моя душа не лежала к народу, который так недостойно обошелся с моими женой и сыном. Взамен себя я предложил другую кандидатуру – джеддаком перворожденных стал мой друг Ксодар. Он сам был перворожденным и занимал высокое положение датора до того времени, пока Исса его не разжаловала. Более подходящего человека найти было трудно.

После основания нового государства зеленые воины рассеялись по своим пустынным равнинам, а мы, гелиумцы, вернулись в нашу страну. Здесь мне снова был предложен трон, потому что об исчезнувших джеддаке Гелиума Тардосе Морисе и его сыне Морисе Каяке, отце Деи Торис, по-прежнему не было никаких вестей.

Прошло уже больше года, как они отправились в экспедицию к Северному полюсу в поисках Карториса.

Шли смутные слухи об их гибели, и опечаленный народ наконец смирился с этим.

Но я опять отказался от трона, потому что не хотел верить, что могучий Тардос Морис и его сын умерли.

– Пусть правит вами потомок их, пока они не вернутся! – сказал я собравшимся сановникам.

Я стоял в это время у пьедестала Правды в храме Возмездия на том самом месте, где стоял год тому назад, когда Зат Аррас вынес мне смертный приговор.

Выступив вперед, я положил свою руку на плечо Карториса.

Единодушные крики восторга встретили мое предложение. Десять тысяч мечей взметнулись над головами собравшихся. Славные бойцы древнего Гелиума приветствовали Карториса, джеддака Гелиума.

Он был избран пожизненно или до возвращения своего деда. Устроив таким образом к общему удовлетворению дела Гелиума, я на следующий же день пустился в обратный путь к долине Дор, чтобы оставаться вблизи храма Солнца до того дня, когда откроется дверь в темницу моей возлюбленной.

Кантоса Кана, Хора Вастуса и других моих надежных друзей я оставил с Карторисом. Своей честностью, смелостью и мудростью они помогут мальчику выполнять трудную задачу, которая на него возложена. Только Вула, мой марсианский пес, сопровождал меня.

Этой ночью верное животное бесшумно следовало за мной. Величиной с шотландского пони, с безобразной головой и страшными клыками, с десятью короткими сильными лапами, Вула казался ужасным чудовищем, но для меня он был воплощением преданности