Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров

Зал наградил его бурными аплодисментами. Дебют прошел отлично!

В тот же вечер Шура отправил очередное письмо папаше: «Учусь на кочегара, беру на лопату побольше, кидаю подальше!» О цирке и кипящем самоваре — ни-ни!

Гастроли в Оренбурге затянулись. Андржиевский объявил, что цирк едет дальше. Шура все ему рассказал про отношение отца к увлечению сына атлетикой и про мнимую учебу на кочегара…

— У каждого человека должно быть нечто святое — родители, семья. Поезжай к отцу, во всем признайся. Разрешит — догоняй нас! Тебя все в труппе полюбили. Ты парень безотказный, а это всегда ценится людьми. К тому же задатки у тебя выдающиеся…

Удрученный, Шура отправился на вокзал. До отхода поезда было еще долго. Он прогуливался по платформе, и вдруг…

И вдруг его намерения круто изменились: он увидел афишу одного из лучших цирков России — Юпатова. Труппа была небольшой, но состояла из одних звезд и называлась «Цирк-шедевр».

В тот же час, когда от платформы отходил поезд по направлению в Саранск, Шура наслаждался лицезрением дрессировщика Анатолия Дурова. Отлично работали и другие артисты, намного превосходя в мастерстве и артистизме своих собратьев из труппы Андржиевского.

Уже чувствуя за кулисами себя уверенно, Шура отправился наниматься. Он был готов выступать с силовыми трюками.

— Возьму вас, — сказал Юпатов. — Но только чернорабочим. И вперед залог — двести рублей. На всякий случай.

Шура написал слезное письмо папаше, просил деньги в долг, говорил, что они нужны для его карьеры. О том, что это карьера атлета — ни слова. Как ни удивительно, но папаша раскошелился, денежный перевод вскоре пришел. Шура стал равноправным человеком в труппе.

И опять он чистил клетки, таскал воду, топил печи, торговал билетами… Юпатов стал включать его в номера: сначала к Дурову, затем к воздушным гимнастам и наездникам. Так в старом цирке воспитывались артисты.

И вот наконец Юпатов объявил:

— С завтрашнего дня работаешь с борцами…

Старшим был Сергей Николаевский — гигант, весивший без малого 140 килограммов. Он принял Шуру как родного, и тот скоро освоился среди борцов. Более того, после Сергея он стал самым сильным и заметным.

Далее все шло вполне триумфально: хозяин цирка вызвал к себе Шуру и торжественно объявил, что ему нужно готовить собственный номер.

…По всему Оренбургу пестрели афиши, извещавшие о рождении необыкновенного силача — «загадки природы»… Народ валом валил в цирк. Сборы сразу возросли.

Александр Иванович Засс, совсем молоденький, красивый, обнажив великолепную мускулатуру, выходил на арену. Он сгибал железные прутья, рвал цепи. Затем, на выдохе, ему обматывали цепью грудь. Шура делал могучий вдох — цепь рвалась.

После этого шли «смертельные» номера. Засс ложился на… борону, утыканную острыми гвоздями. На грудь ему клали громадный камень. Зал немел от ужаса и восторга: «Неужто жив будет? Слава Господу, подымается! Страсти какие…»

И еще щекотавший нервы зрителей трюк: при помощи специального приспособления Шура удерживал в зубах трос, на котором была подвешена платформа с двумя борцами. Засса поднимали под самый купол цирка. Зрители от страха переставали дышать.

Зато по окончании выступления они награждали Шуру такими аплодисментами, какие мало кто слыхал.

Благодарный атлет показывал на бис еще один трюк. На столе размещался гармонист. Этот стол устанавливался на специальном шесте. Шест Шура водружал себе на лоб. Под аккомпанемент гармони, умело балансируя, Засс покидал арену. Восторгу зрителей не было предела.

— Да, это великий артист! — воскликнул не шибко щедрый на похвалы Анатолий Дуров.

Много пришлось испытать в жизни Шуре — Александру Ивановичу Зассу, Железному Самсону. Он выступал с бродячими борцами, меняя город за городом, поселок за поселком. Блеск славы и материальный успех чередовались с периодами крайней нужды и бед.

Был призван в армию. Служил на персидской границе в 12-м Туркестанском полку. Изведал окопы Первой мировой войны. Кавалеристом Виндавского полка совершал рейды по тылам врага, воюя на австрийском фронте. Прославился удивительной храбростью и тем, что вынес «боевого друга» — раненого коня с поля боя.

Получил тяжелейшее ранение в ноги, которые чудом не ампутировали. Раненым был захвачен в плен. Совершил побег. Был схвачен, зверски избит. Снова бежал и скрывался, работая во вражеском тылу в… цирке. Привыкнув с детства творить чудеса, он и здесь не скупился на них. После тяжелейшего ранения, госпиталя, барака концлагеря он задумал и с блеском выступил на арене цирка с «чертовой кузницей». Несколько затупив концы бороны, он намазывал спину хлопковым маслом и, напрягая мышцы, ложился на это страшное сооружение. И тут на грудь ему вставали три здоровых униформиста.

Затем последовало главное, давшее название всему трюку. Ему на грудь ставили громадную наковальню, и три могучих молотобойца разбивали у него на груди камень весом до полтонны.

Легким развлечением выглядело жонглирование трехпудовыми гирями. Не забудем, что Александр, подобно легендарному Людвигу Чаплинскому, по сравнению с другими атлетами выглядел просто пушинкой.

Зрителями овладевал бешеный восторг, когда он с потрясающей легкостью выполнял свои коронные трюки: гнул железные полосы, рвал цепи.

Нежданно пришла к нему большая любовь — навсегда он связал судьбу со своей ассистенткой Бетти. Все было как нельзя лучше!

Далеко шла слава о чудо-богатыре. Но лишь одна мысль занимала Александра — как вырваться домой, в Россию. Здесь все может кончиться печально — в любой день.

Так и произошло, когда на представление попал военный комиссар Будапешта.

— Такой богатырь, и не в австро-венгерской армии? — удивился он. — В чем дело? Выяснить!

Выяснили и надели на Александра двойные наручники, которые даже он не мог разорвать. Военный трибунал, обычно скорый на решения, на этот раз совещался долго: расстрелять или…

Решили — «или»… Жизнь такому феномену оставили, но заковали в кандалы и поместили в одиночную тюремную камеру.

В невыносимых условиях подвальной тюремной камеры, где почти нет света, где под ногами пищат мыши, а стены пропитаны влагой, гремя ножными и ручными кандалами, Александр делает приседания, прогибы, статические упражнения. Цепи он мог бы легко порвать. Но что толку? Заменят новыми, да еще накажут.

Через три месяца разрешили получасовую прогулку по тюремному дворику. Он наконец увидел солнце.

Вскоре он совершил невероятное — бежал из тюрьмы. Укрылся у своего старого знакомого — чемпиона мира по борьбе Чая Яноша. В это время по всему городу и окрестностям разыскивали беглеца: суд был бы коротким — расстрел.