Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров

Успех окрылил Гришу. Он с еще большим усердием занялся упражнениями. Настал день, когда он не только полностью восстановил движение в руках и ногах, но и необыкновенно развился физически. На всю свою жизнь, полную бед и тяжелейших испытаний, он сохранил в сердце благодарность и любовь к физкультуре, к гимнастике. Когда в 1909 году он прочитал в популярнейшем дореволюционном журнале «Нива» статью А. К. Анохина о его системе, которая была названа «наилучшей комнатной гимнастикой», то вскорости досконально освоил ее принципы и стал страстным приверженцем и пропагандистом.

Его девизом сделались слова отца, который еще во времена страшной болезни внушал ему: «Сынок, не жалей времени на гимнастику. Будущее принадлежит сильным!»

Ганчешты делились на две части — крестьянскую и заводскую. Крестьяне жили на Верхней улице, заводчане — на Нижней. Отношения мальчишек этих улиц как-то не заладились. Если они и сходились между собой, то чаще всего лишь для кулачной драки.

Оба лагеря соединял (или разделял?) большой пруд, в котором были омуты. В нем, случалось, и тонули. Когда Грише было всего два годика, в этом страшном пруду утоп его старший брат Николай.

И все же в летнее время в его воде с утра до вечера плескались мальчишки. Гриша был отчаянным смельчаком, выдумщиком проказ и признанным заводилой. Неслыханное в детских играх дело: его слушались куда более старшие ребята.

Впрочем, младший Котовский свою славу получил заслуженно: он быстрее всех плавал, глубже всех нырял и дольше всех умел сидеть на затянутом тиной дне, уцепившись руками за какой-нибудь пень, невесть как попавший в пруд (впрочем, чего там только не было — от бутылок до разных железяк). Можно еще добавить, что когда удавалось уговорить заводского конюха и тот давал ребятам «для разгулки» жеребца, то первым вскакивал на его лоснящуюся незаседланную спину Гриша. Жеребец, не приученный к кавалеристским подвигам, грозно скалил желтые зубы, вставал на дыбы.

Гриша приникал к его холке, сливался в единое целое с горячившимся жеребцом. Тот вдруг срывался с места и бешеным галопом устремлялся вперед, разгоняя деревенских кур и уток, разбрызгивая лужи, прыгая через ямы. Обычно после одного из таких прыжков юный наездник, словно камень из пращи, вылетал с незаседланной спины жеребца и, совершив кульбит, приземлялся на грешную землю. Он потирал ушибленное место и возвращался на берег пруда, где сбрасывал с себя изрядно потертую рубашонку и прыгал с крутого бережка в воду.

Случалось, что заводские ребята приходили купаться, а крестьянские мальчишки, поднимая пыль голыми пятками, дружной и воинственной толпой неслись в атаку на них. Начиналась свалка, в которой, однако, соблюдались все правила уличного бокса: бились исключительно один на один, до первой крови, со спины не нападали, посторонние предметы во время рукопашной схватки не употребляли.

Так произошло и на этот раз, когда гурьба крестьянской ребятни пронеслась мимо старинного княжеского замка, сложенного из красного кирпича, и, словно горошины, высыпала на берег пруда.

Их соперники, заметив наступающего противника, с воинственными кликами устремились из воды навстречу битве.

Баталия началась.

Гриша выбирал противника порослее, повзрослее. В отличие от сверстников он не спешил нанести удар, внимательно наблюдал за соперником. Потом ложным замахом вызывал его на атаку, давал ему промахнуться и лишь после этого наносил удар — размашистый, жесткий. Увы, жалости в рабочих предместьях не знают.

Когда противники успели разбиться по парам, когда вовсю развернулась баталия, вдруг раздался над прудом истошный крик:

— А-а-а!.. То-ну! Спа-си-те…

Драка стихла не сразу. Наконец ребята поняли, что стряслась беда: посредине пруда тонул их товарищ Фиша Кройтер. Он еще раз судорожно взмахнул рукой над поверхностью и скрылся под водою.

Гриша стремительно бросился в воду, мощно загребая руками, молотя ногами. Он не думал об опасности. Он знал лишь одно: надо спасать товарища.

…Кройтера он вытащил на берег. Взрослые, которые тоже поспешили на помощь, помогли его откачать.

В те дни в Ганчештах воцарился краткий мир: заводские и крестьянские мальчишки вместе плавали, жгли костры. Григорий, самый начитанный, рассказывал им о приключениях разбойника Чуркина, о героях Майн Рида. Благородные герои всегда приходили на помощь слабым. Справедливость, на радость мальчишкам, всегда торжествовала.

Увы, в жизни, как выяснялось, было все наоборот.

Отец Григория был добрым человеком. Он прощал своему ребенку все выходки. Он, как и все родители, видел в нем лишь хорошее. Когда за безобразия Григория выгнали из реального училища, отец, малость пожурив свое шустрое чадо, начал готовить его для поступления в Кокорозенскую сельскохозяйственную школу.

У Григория память была феноменальной, поражавшая окружающих до столбняка. Он мог прочитать страницу художественного текста и тут же по памяти воспроизвести ее почти без ошибок. (Как помним, этим отличался и юный атлет Чаплинский.)

По этой причине поначалу дела в Кокорозенской школе пошли блестяще. Его знания и начитанность ставили всем в пример, называли «вторым Ломоносовым», но потом травопольные системы и севообороты обрыдли юному агроному. А тут умер отец, который хотя и не мог быть уздой буйного нрава своего чада, но жалость к которому все же жила в сердце Григория и порой его удерживала от необдуманных поступков. Тем более что в сердце шестнадцатилетнего подростка вспыхнула неукротимая страсть к стройным ножкам молоденькой учительницы каллиграфии.

Ухаживать начинающий ловелас еще не научился, а силой взять специалистку каллиграфии не удалось. На вопли учительницы в лесочек, соседний со школой, где ее терпеливо после занятий поджидал рослый и красивый ученик, сбежались крестьяне и помешали юноше утолить свою неудержимую страсть.

Директор, жалея репутацию учительницы, не стал давать огласку делу, но тихонько выгнал Котовского из школы.

Однако настоящий первый криминальный роман был не за горами.

Богатый и знатный князь Кантакузино на свое несчастье как-то повстречал рослого мальчишку с приятными манерами и вызывающим симпатию лицом.

Князь решил стать благодетелем.

Он сказал:

— Я вижу, юный друг, вы нуждаетесь в поддержке. Приглашаю вас к себе в имение. Вы, кажется, знакомы с агрономией? Прекрасно! Практики у вас достанет.

Агроном не успел толком приступить к сельскому хозяйству, как отчаянно влюбился — в очаровательную супругу Кантакузино. Если молодому красавцу захотелось практики, то уж никак не в сельском хозяйстве.