Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

Из Бухары пожаловал его старший брат Ахмед-Гирей с небольшим воинским отрядом, а с ним два шейха: Дин-аль-Ходжа и Шербети-шейх. Они прибыли выполнить волю бухарского правителя, чтоб привести к исламской вере все сибирские народы. Но удивило Кучума то, что брат прибыл вместе со своим сыном-подростком Мухамед-Кулом. Он выглядел очень уставшим, и чувствовалось, что плохо перенес дальнюю дорогу.

"Раз брат везет с собой своего сына, то выходит, что прибыл он надолго и всерьез", — отметил Кучум про себя, усаживая гостей в шатре.

После обычных приветствий и небольшого угощения Ахмед-Гирей самодовольно заявил на правах старшего:

— Я узнал, что ты в первое лето не мог справиться с этими сибирскими медведями и на зиму тебя выгнали в голую степь. Что же ты не обратился за помощью ко мне, старшему брату? Я бы мигом выкурил их из лесных берлог и сжег бы все их жалкие селения.

— Не все так просто, дорогой брат, — сдерживая себя, ответил Кучум, — если бы так легко было с ними справиться, то я сделал бы это.

Ахмед-Гирей заметил недовольство Кучума и решил перевести разговор на другую тему:

— Ты, говорят, женился?

— Не только женился, но можешь поздравить меня с наследником, — улыбнулся Кучум.

— Что же не пригласил на свадьбу? А где сын? Жена?

— Они недалеко отсюда, и мы еще съездим к ним. А приглашать тебя на свадьбу было некогда. Она свершилась так быстро, что ты все равно бы не успел.

— Твой тесть Ангиш? Они в дружеских отношениях с моим тестем, ханом Шигаем.

— Я знаю об этом. Ангиш дружит со всеми и не желает зла никому. Лучше скажи, что уже умеет делать твой сын. Ты растишь из него храброго воина?

— Ну-ка, Мухамед-Кул, покажи свое искусство в стрельбе, — обратился отец к мальчику, — не разучился за дорогу стрельбе?

Тот смущенно улыбнулся и кивнул головой. Вышли из шатра, и Кучум велел принести шест и укрепить на нем утиное яйцо. Шест воткнули на расстоянии в пятьдесят шагов. Мальчику подали его небольшой лук, он вложил стрелу, тщательно прицелился, щуря один глаз, и отпустил тетиву. По шесту потекли желтые потеки от разбитого яйца.

— Ай да молодец! — закричали все. — Настоящий джигит растет!

Мухамед-Кул надменно поглядел на всех и гордо заявил:

— А я могу и с коня на скаку в человека попасть, прямо в сердце.

Кучум с удивлением перевел взгляд с мальчика на своего брата и осторожно поинтересовался:

— И ты уже пробовал?

— Конечно, сколько раз пробовал. Ахмед-Гирей смущенно замялся и пояснил:

— Да это на рабах я его тренировал, которые бунтовать вздумали. Мальчику полезно почувствовать себя воином.

— Может, ты и прав, — Кучум повернулся и пошел в сторону реки.

Все остались стоять, хотя почти всем понятно было поведение хана, и лишь Ахмед-Гирей последовал за братом.

Кучум стоял у обрыва холма и, прищурив глаза, наблюдал, как по реке скользила рыбацкая долбленка к селению, притулившемуся на противоположном берегу возле березовой рощицы. Оба брата некоторое время стояли молча. Первым нарушил молчание Кучум.

— Теперь говори, зачем пожаловал.

— А ты, я вижу, не рад?

— Дело не в радости. Когда я пошел в сибирский поход, помнишь, что ты мне сказал? Позабыл? Так я напомню. Ты рассмеялся мне в лицо и заявил, что с таким сбродом, что идет со мной, только на больших дорогах купеческие караваны грабить. Это не воины, а бандиты. Так ты мне сказал. И с этим самым сбродом я выгнал сибирских самозванцев, отомстил за нашего деда, убитого где-то на этих берегах, и все беки признали мою власть. Слышишь, мою, а ни кого-то там еще! — Его голос сорвался и почти перешел на крик: — А теперь объявляешься ты и хочешь снять сливки с моего труда. Или не так?!

— Ты не справедлив ко мне, брат. Я всегда верил в твою звезду, и Аллах услышал мои молитвы…

— Твои молитвы?! Да ты молился о том, чтоб меня убили в первом же бою или я замерз в этих гнилых болотах. Нет… я хорошо знаю тебя, Ахмед-Гирей. И я знаю, зачем ты пришел… Ты пришел в завоеванное мной Сибирское ханство на правах старшего занять мой шатер. А что же ты не расскажешь, почему тебе не пожилось в Бухаре? Или ты уже не наследник нашего отца?

— Абдулла-Багадур-хан отправил меня… — попытался вставить слово Ахмед-Гирей, но Кучум схватил его за грудь и закричал прямо в лицо:

— Да хан Абдулла выгнал тебя, как паршивого пса, и моли Аллаха, что остался жив. Я уверен, ты занимался пьянством и не вылазил из своего гарема. И тот, кого ты зовешь ханом, при нашем отце был простым темником*. Не больше. Тебе достался престол после смерти отца, но ты не смог удержать его, и наши визири выбрали ханом Абдуллу. Разве не так? Можешь не отвечать. Я все понял и без твоих объяснений…

Тяжело дыша, Кучум отпустил Ахмед-Гирея и отошел в сторону. Тот, не на шутку перепуганный гневом младшего брата, оглянулся по сторонам, отмечая, что их разговор никто не подслушивает, и заговорил, как можно мягче и миролюбивее.

— Дорогой брат, в чем-то ты и прав… Но неужели у тебя нет жалости к несчастному, которого лишили буквально всего. Да, я вырвался из Бухары, пообещав Абдулле-Багадур-хану доставить сюда шейхов…

— Не упоминай даже имени этого шакала… — закричал Кучум — … или я не помню, как он шпынял нас, когда мы были мальчишками? Или не благодаря его козням вершилось все подлое и грязное? И теперь он хан Бухары?! Да если бы у меня не было важных дел здесь, то я бы вернулся обратно домой и выпустил кишки из его жирного брюха.

— Умоляю тебя, не говори так. Шейхи могут услышать…

— Ты был и остался трусом, который дрожит только за свою собственную шкуру и ни за что больше. Ты не воин — тебе быть только евнухом в гареме.

— Но ты же не отправишь меня обратно в Бухару… — в растерянности посмотрел Ахмед-Гирей на младшего брата, — и не прикажешь бросить меня в яму для пленных.

— То-то и оно, что я не могу так поступить, и все вы пользуетесь этим. Сперва сестра связалась с самозванцем и родила от него…

— Ты сказал сестра? Наша сестра?

— Именно наша сестра, Зайла, очутилась здесь раньше меня и забрюхатила не от кого-нибудь, а от хана Бек-Булата. Мне стоило больших трудов схватить ее сына и отправить в надежное место, где за ним будут присматривать.

— И сколько ему лет?

— Младше твоего.

— А где же сама сестра?

— Недалеко отсюда, но я не желаю ее видеть и тебе не советую. Ладно, вот что я решил. Вокруг развелось множество всяческой швали, разбойничают на дорогах и по селениям. Возьмешь с полсотни моих нукеров и переловишь их всех до одного. А там посмотрим. И хан повернул обратно.

Оба, как ни в чем не бывало, пошли к шатру, не обратив внимания, что внизу, на склоне холма, посыпались мелкие камешки. Через некоторое время чуть в стороне от того места, где происходил серьезный разговор между двумя братьями, появилась вначале голова, а затем вскарабкался и сам ее обладатель. То был Карача-бек, слышавший все до единого слова из их разговора. Отряхнувшись и поглядев внимательно по сторонам, убедился, что никем не замечен, он также пошел через калитку в саму крепость.