Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг

сценарист доктор Дарувалла был в лучшем случае одаренным дилетантом, а Инспектор Дхар был гораздо ближе к реальности, чем он сам или его создатель полагали.

– Можно мне пойти с тобой и посмотреть фотографии? – спросил своего создателя Дхар.

– Думаю, заместитель комиссара полиции хочет, чтобы я один посмотрел их, – ответил доктор.

– Я бы хотел увидеть их, Фаррух, – сказал Джон Д.

– Да пусть он посмотрит, если хочет, – рассердилась жена.

– Не уверен, что полиция согласится… – начал доктор Дарувалла, но Инспектор Дхар сделал такой знакомый и пренебрежительный жест рукой, означающий презрение.

Фаррух почувствовал, как на него накатывают волны усталости – словно это его старые друзья и члены семьи собрались у постели больного доктора.

Когда Джон ушел спать на балкон, Джулия, не дожидаясь, пока Фаррух разденется перед сном, тут же переменила тему.

– Ты так и не сказал ему! – воскликнула она.

– О, пожалуйста! Мне не до чертовых забот о близнеце! – сказал он. – Почему ты думаешь, что это важнее? Тем более сейчас?

– Я думаю, что появление брата-близнеца может оказаться гораздо более важным для Джона, – с решимостью отметила Джулия.

Она пошла принять ванну, оставив мужа одного в спальне. Когда после нее Фаррух, приняв ванну, вернулся в спальню, он отметил, что Джулия то ли уже заснула, то ли делала вид, что спит.

Сначала он попробовал заснуть, привычно повернувшись на бок, но при такой позе он чувствовал боль в ребрах; лежать на животе было еще больнее. Откинувшись навзничь, он тщетно закрывал глаза, зная, что если уснет в этой позе, то будет храпеть, и в своем перевозбужденном состоянии продолжал мысленно искать киноактрису, которую ему напомнила вторая миссис Догар, когда он так бесстыдно уставился на нее в «Дакворте». Несмотря на это, сон постепенно одолевал его. Имена актрис наплывали одно за другим. Он видел пухлые губы Нилам, а также красивый рот Рекхи; он представлял озорную улыбку Шридеви, а также все, что только можно было подумать о Сону Валии. Затем, полупроснувшись, он подумал – нет-нет… она не из современных и, вероятно, не индианка. Может, Дженнифер Джонс? Ида Лупино? Рита Морено? Дороти Ламур! Нет, нет… О чем это он? Их красота была намного мягче, чем красота той… Это озарение почти разбудило его. Если бы он проснулся, вспомнив одновременно о боли в ребре, он мог бы получить ответ. Но хотя час теперь был поздний, для истины, которую доктор искал, было еще слишком рано.

В этот же поздний час супружеская постель Пателов была отмечена более активным общением. Нэнси плакала; ее слезы, как обычно, были вызваны страданием напополам с разочарованием. Заместитель комиссара Пател привычно пытался утешить ее.

Нэнси вдруг вспомнила, что случилось с ней, может быть, через две недели после того, как последние симптомы гонореи исчезли. Она покрылась страшной сыпью, кожа покраснела, воспалилась и невыносимо зудела; не новая ли это стадия какой-то венерической заразы от Дитера? – подумала Нэнси. Более того, эту стадию нельзя было утаить от любимого полицейского; молодой инспектор Пател привел ее прямо к врачу, который сообщил, что она приняла слишком много противомалярийных таблеток и это у нее аллергическая реакция. Но как она тогда перепугалась! И еще – только сейчас она вспомнила коз.

Все эти годы она думала о козах в борделях, но не помнила, когда начала бояться, что именно из-за коз она заразилась такой отвратительной сыпью и таким нестерпимым зудом. Большего страха она никогда не испытывала. Все двадцать лет, вспоминая об этих борделях и о женщинах, которые были убиты там, она забывала про мужчин, о которых рассказывал ей Дитер, – про ужасных мужчин, которые трахали коз. Может быть, Дитер тоже трахал коз. Неудивительно, что она, по крайней мере, пыталась забыть об этом.

– Но никто не трахает никаких коз, – проинформировал ее в данный момент Виджай.

– Что? – сказала Нэнси.

– Не знаю, как там в Соединенных Штатах – или пусть даже в некоторых сельских районах Индии, – но в Бомбее никто коз не трахает, – заверил ее муж.

– Что? – сказала Нэнси. – Дитер говорил мне, что они трахают коз.

– Нет, это чушь, – отрезал детектив. – Козы – домашние животные. Некоторые, само собой, дают молоко. Полагаю, детям на радость. Но они всего лишь домашние животные, и только.

– Боже, Виджай! – запричитала Нэнси так, что ему пришлось обнять ее. – Значит, Дитер лгал мне! Лгал… а я все эти годы верила в это. Вот урод!

Последнее слово прозвучало так резко, что собака внизу, в переулке, перестала рыться в куче отбросов и залаяла. Потолочный вентилятор над их головой едва шевелил застоявшийся воздух, который, казалось, всегда нес в себе запах засоренных водостоков и дух моря, не особо чистого в их районе.

– Все это было сплошное вранье! – всхлипывала Нэнси.

Виджай продолжал обнимать ее, хотя они рисковали покрыться по́том. Там, где они жили, воздух был недвижим.

Козы были просто домашними животными. Тем не менее сказанное Дитером вот уже двадцать лет вызывало у Нэнси боль – иногда даже физическую. И духота, и вонь канализации, а также тот факт, что, кем бы ни был Рахул, он все еще на свободе, – со всем этим Нэнси смирилась, но свою бездетность, с которой далеко не сразу согласилась, она приняла как долгое и беспощадное поражение.

То, что видит карлик

Было поздно. В то время как Нэнси, поплакав, уснула, а доктор Дарувалла так и не додумался, что вторая прекрасная миссис Догар напоминает ему Рахула, Вайнод отвозил домой из «Мокрого кабаре» одну из экзотических танцовщиц мистера Гарга.

Она была маратхи среднего возраста, у которой было английское имя Мюриэл – не настоящее, а только для экзотических танцев, – и она была расстроена, потому что один из клиентов «Мокрого кабаре» бросил в нее апельсин во время ее танца. Клиентура «Мокрого кабаре» гнусная, решила Мюриэл. Тем не менее она настаивала на том, что мистер Гарг – джентльмен. Узнав, что Мюриэл расстроена инцидентом с апельсином, Гарг лично вызвал Вайнода с его «люкс-такси», чтобы тот отвез ее домой.

Хотя Вайнод одобрял человеколюбивые поползновения мистера Гарга в отношении сбегающих из борделей девочек-проституток, карлик не рискнул бы назвать мистера Гарга джентльменом; возможно, Гарг был больше джентльменом с женщинами среднего возраста. Насчет совсем юных девиц Вайнод этого бы не сказал. Карлик не полностью разделял подозрения доктора Даруваллы насчет мистера Гарга, но Вайнод и Дипа однажды имели дело с маленькой проституткой, которую, похоже, надо было спасать от Гарга. Спасите это маленькое дитя, казалось, говорил мистер Гарг, то есть подразумевая: