Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Поступление на физический факультет МГУ не случилось бы без знакомства с отцом моего приятеля профессором Я. Терлецким. Это можно отнести как к случайному стечению обстоятельств, так и к проявлению руки судьбы.

Второй развилкой стало избрание научной специализации. В данном случае мне пришлось впервые воспротивиться естественному ходу событий и из теоретиков перейти в экспериментаторы. Решение было трудным, но правильным. Оно пришло ко мне после нескольких месяцев мучительных и болезненных усилий в борьбе с поставленной научной задачей. Слава богу, что она оказалась по-настоящему трудной, и я, как следует обломав об нее зубы, убедился, что профессия теоретика выше моего уровня способностей. Убедился настолько, что нашел в себе силы вернуться к развилке, где на одном из указателей под написанным крупными буквами красивым словом «ТЕОРЕТИК» мелким шрифтом было приписано – «неудачник». Как я не рассмотрел эту подсказку судьбы?

Следующая серьезная веха – создание семьи. Помню, однажды Н. Ирисова спросила меня:

– Как это вы выбрали такую замечательную жену? Мои наблюдения показывают, что умные мужики всегда женятся на самых стервах.

– А почему вы решили, что это я выбирал? Меня выбрали. И это было действительно так. Я даже и предложения не делал, все сложилось как бы само собой. Никакой развилки здесь просто не было, поскольку ни с одной другой женщиной я вообще не был связан. Судьба здесь очень строго проконтролировала ситуацию и многое предусмотрела. За это ей от меня большая и искренняя благодарность.

Следующий момент «истины» – устройство на работу. Фактически, оно тоже прошло безальтернативно: придя в лабораторию колебаний студентом на практику – там и остался. За это, однако, пришлось как следует побороться, что явилось весьма серьезным испытанием на прочность.

Далее двадцать лет все развивалось по стандартной схеме научного роста в Академии наук со всеми предписанными радостями, успехами, неудачами, интригами и борьбой. Перекрестков на этом пути не было, встречались только светофоры, предупредительные и запретительные знаки.

Не могу еще раз не отметить заботливую руку судьбы. Во-первых, это содействие в выборе самой интересной профессии. Как шутил академик Арцимович, наука – это удовлетворение своего любопытства за государственный счет. Во-вторых, волей судьбы я попал в один из самых лучших физических институтов страны в период его расцвета и бурного роста. Немаловажно и то, что судьба свела меня с А. Прохоровым, Н. Ирисовой и А. Волковым. О Прохорове повторяться не буду. Ирисова сыграла двоякую роль. С одной стороны, она обеспечила для меня благоприятные условия в начале пути, а с другой – создала жесткие условия выживания на этапе самостоятельного развития. В конечном счете, последнее тоже сыграло мне на руку.

Особое место занимает в моей судьбе многолетняя работа и дружба с Александром Волковым. Как я уже писал, судьба предоставила мне выбор напарника из двух выпускников МИФИ, и я, слава богу, не ошибся, остановившись на Саше. Он не только оказался человеком многогранно одаренным, но, что самое главное, – преданным. На него можно было положиться в любом деле, не раз он спасал нас в самых безнадежных ситуациях. Мы с ним хорошо дополняем друг друга. Я могу одновременно заниматься многими вещами, в то время как он находился обычно в состоянии глубокой сосредоточенности на чем-то одном. Его высокая требовательность к каждой мелочи казалась мне подчас чрезмерной, но именно она заставляла мобилизоваться и способствовала достижению успеха. Сашу я, без сомнения, отношу к первой тройке людей, сыгравших в моей судьбе ключевую роль.

Любопытно, что судьба не только целеустремленно сводила меня с одними людьми (как правило, приятными), но и тщательно оберегала от близости с некоторыми другими. Оглядываясь назад, я прихожу к заключению, что некоторым моим особенно коварным недругам не очень везло со здоровьем в дальнейшей жизни. Троим так и вовсе. Я даже стал ставить в известность о такой особенности вновь появляющихся противников. Правда, на пространственно отдаленных «врагах» подобная порча не наблюдалась. Это обстоятельство несколько снижает степень общности моего заключения, а то и вовсе переводит в разряд случайных совпадений.

Крутой поворот на моем жизненном пути случился при Горбачеве, когда чарующий аромат перемен увлек меня в сторону партийного реформирования. Впрочем, далеко от основного маршрута я не ушел и вскоре на него вернулся, не соблазнившись дальнейшим продвижением по партийной линии в составе ЦК. Здесь можно отметить то обстоятельство, что я долго без всяких видимых на то причин не вступал в ряды КПСС, хотя подвергался агитации. В итоге стал членом партии (уже с трудом) в зрелом возрасте со сложившимися убеждениями, что оказалось существенным и во многом предопределило дальнейший партийный и жизненный путь.

Переход на работу в Министерство науки и технической политики стал масштабным событием, тщательно подготовленным судьбой за предыдущие три года политической активности. Все началось со случайного (на первый взгляд) выдвижения меня на партийном собрании в секретари парткома института, а завершилось весьма широкой известностью далеко за пределами Академии наук. С точки зрения карьерного роста такое выдвижение было чрезвычайным везением: из начальника отдела – в заместители министра! Вопрос мог быть в другом – по плечу ли такой взлет? Как ни странно, сомнений на этот счет у меня практически не было. Предшествующая «партийная разминка» убедила меня в том, что «наверху» сидят люди, в основном не имеющие особо выдающихся качеств и достоинств. Отсутствие опыта бюрократической, чиновничьей работы пошло мне только на пользу, поскольку позволило взглянуть на проблемы свежим взглядом и сделать кое-что нестандартное и полезное (как мне кажется).

Следующая развилка встретилась при ликвидации Миннауки. Почти все сотрудники впали в тоску, и было от чего: любого, вне зависимотси от прежних заслуг и деловых качеств, могли не взять во вновь формируемое министерство – и живи как хочешь. Мне было не столь волнительно, поскольку жил я один, а как писателю (позволю себе такую нескромность) было даже интересно посмотреть, во что все это выльется. А посмотреть было на что.

Когда возникли проблемы, связанные с резким сокращением числа замов (с семи до двух-трех), я не колеблясь согласился на должность руководителя департамента. Не было никакого желания бороться, так как я видел, сколь недолговечны были эти новые должности и структуры. Кроме того, переход по служебной лесенке вниз интересен был для меня сам по себе, как с точки зрения изучения своих ощущений, так и реакции окружающих. Да и в запасе всегда был вариант оставить службу вообще, так как из-за ничтожно малого к тому времени чиновничьего стажа не было главного стимула – пенсии госслужащего и соответствующих пенсионных льгот.

В 2001 году произошла новая перетряска кадров министерства. Тут изменения приняли более крутой оборот. Через несколько месяцев в результате целой череды малозначимых, на первый взгляд, событий, предопределивших, в конечном счете, конфликтную ситуацию, я был уволен из министерства по сокращению штатов. Сейчас, анализируя эти мелкие события, я вижу, что они цеплялись друг за друга, как колесики в хорошо организованном часовом механизме, и в них также прослеживается единый замысел судьбы.