Блокада - Сергей Малицкий

— Нет, мерзости еще много, но беляков как не бывало. Ветросли все завяли, народ пока по иголкам ходит, а ведь собирать надо — больше ж не вырастет. Нет, переродки еще кое-где с чистыми чего-то делят, но собачников не стало. А город под себя Чин подмял. Но все по порядку. Все по закону.

Пустой обернулся. Лента, которая стояла за его спиной, тоже обернулась. На скамье сидел с мокрыми глазами Филя, притихший Коркин в обнимку с Яркой, обиженный Рашпик, задумчивый Вотек, спокойная Бриша. Поднялись, поправляя пояса, Лот и Горник.

— Филя, — сказал Пустой, — там, у Хантика, все глинки, что с серой лентой. Они на дне. Все — с монетами. Дашь две глинки Коркину и Ярке, одну Рашпику. Остальными распорядитесь вместе с Хантиком. Но мастерскую надо ставить с той стороны моста. Нечего беспокоить Бришу.

— А трактир будет здесь, — твердо сказал Хантик.

— Прости, Вотек, что зарядил твои рожки холодом, — развел руками Пустой. — Забыл, что ты просил их наполнить сладким.

— Ничего, — махнул рукой Вотек, — я за них с твоего трактирщика хорошую монету стребую.

— Ладно. — Ведунья оперлась о плечо Вотека, встала. — Увидимся еще.

— Фьюить, — высунул голову из-под лавки Рук.

Или все-таки высунула?

* * *

Лодки не было. Тяжелые волны накатывали на черный песок.

— Хорошо тут, — втянула полной грудью воздух Лента.

— Да, — крякнул Лот. — Отлично. Это хоть и не четырехмирие, но тоже местечко не из последних. Дышится легко. Но это пока. Вот доберется до меня моя женушка. Везет Горнику: холостяк. Это ж сколько я дома не был? Нет, заглядывал вполглаза, но без настройщика это разве то? Ни жену толком приласкать, ничего.

— Ты и по этому делу мастер? — обернулась к Пустому Лента.

— А он разве тебе еще не… — удивился Лот и тут же загрохотал хохотом. — Да я что, я без понятия. Это уж он все сам, сам… Ну ладно. Там, за горкой, еще миль пять, будет деревенька. Второй дом слева — Горник. Мой — третий.

— А первый — его? — спросила Лента.

— Его отца, — вздохнул Лот. — Но там чисто, порядок. Матушка Горника прибирает. А какие она печет пироги! Ну да ладно, короче, жду в гости. По глазам вижу, что не в ближайшие дни, но жду.

* * *

Они сели на поезд под Красноярском. Вышли из леса одетые не по-лесному, разве только мешки висели на плечах.

— Ты точно хочешь на поезде? — спросила она.

— Для разнообразия, — ответил он.

— До Владика, — попросила она проводника.

Он вытащил из кармана мятые, но заботливо разглаженные зеленые деньги.

— Ладно, — проводница улыбнулась, — отдельное купе? Есть. Идите. Вон туда. Я потом зайду.

— Долго берег? — спросила она, кивнув на пачку банкнот.

— Долго, — признался он. — Удивлялся еще, как Йоши-Ка не пустил их на растопку. Он ведь хорошо в роль вжился. Но тут немного — и пяти тысяч нет.

— Нам хватит, — улыбнулась. — Не пропадем. Ведь ты хороший механик. А что ты подумал, когда посмотрел на лесовиков после девятой пленки? — спросила она.

— То же, что и ты, — рассмеялся он. — Что они все похожи на китайцев!

В купе было уютно. Он раскатал матрацы, она достала из пленок белье, застелила постели, села, уставилась в окно. Он достал серую папку. На обложке были выведены три слова: «Удачи. Удачи. Удачи».

— Посмотрим?

Вытряс ее содержимое на стол. Это были фотографии. Вынутые из альбомов, вырезанные откуда-то. Фотографии Томки Соленой, или Ленточки Соль. Настоящей Томки. И фотографии Павла Шермера. Много фотографий. С родителями, с друзьями, школьные, студенческие.

— Да, — прошептала Томка. — Вот это подарок.

— Тут еще что-то есть, — удивился Павел. — Деньги, еще деньги, кредитные карточки. Смотри-ка! Документы! Все вопросы снимаются. Права. Паспорта. Военный билет. Пенсионные. Страховые. Хотя насколько они действительны — еще вопрос. Ты смотри! Свидетельство о браке!

— От свадьбы не отвертишься, — прошептала Томка.

— Не могу представить тебя в белом платье, — улыбнулся Павел.

В купе постучали.

— Можно?

Павел накрыл стол полотенцем. Проводница улыбнулась красивой паре — он молодой, чуть за тридцать, с длинными черными волосами, длинным носом, брови домиком, глаза собачьи, губы скобочкой вверх. Она — красавица, светловолосая, скулки с акцентом, брови вразлет, глаза как у кошки.

— Давайте паспорта, надо билетики оформить.

Взяла документы, улыбнулась, подняла брови:

— Муж и жена?

Они переглянулись.

— А разве не похоже?

— Фамилия редкая. Шарман. Из немцев, что ли?

Засмеялись хором.

— Из французов!

Амел — свободный человек, муж, мужчина (аккад.).

Аху — другой, чужой, враг (аккад.).

Бирту — крепость (аккад.).

Галаду (аккад. gld, galadu, galatu) — бояться, страшиться, испугаться, дрожать от страха; пугать, нагонять страх; беспокоить, страшить, тревожить.

Джан (на санскрите джана) — человек.

Жагат (на санскрите джагат) — поднимать, поднимающий.

Киссат — масса, полнота; сила, мощь, могущество, всесилие, всемогущество, всеобщность, все, множество, совокупность; вселенная, мир; страна; половодье (аккад.).

Тарану — тень (аккад.).

Эмпат — человек, отличающийся способностью воспринимать переживания, эмоции и чувства другого человека на уровне собственных эмоций.