S-T-I-K-S. Шесть дней свободы - Аля Холодова

– Ну, норма. Вот давай так – что ты по вечерам делаешь?

– Этим вечером я пью чай и ем рыбные консервы, чуть позже попробую заснуть.

– Не, я, в смысле – вообще, про другие вечера. Ты же не всегда вот так живешь, по тебе это заметно. Ты вся какая-то ухоженная, ты вообще в такую жизнь никак не вписываешься, таких, как ты, я даже у себя не помню. У нас хватало телок прилизанных, но они другие, реально наштукатуренные, в головах навоз, о тебе такое не скажешь и соображаешь четко. Ты в школу ходила?

– Я проходила обучение в закрытом заведении.

– А чему там учили?

– В основном учили быть женщинами.

– Это как?

– В любых ситуациях оставаться женственными.

– Ничего не понял.

– Да там много всего: учились правильно двигаться, не вести себя вульгарно, не ошибаться в словах, уметь молчать, когда это к месту, и говорить только в нужные моменты.

– По тебе заметно. И это все?

– Нет, говорю же – нам много чего преподавали, в том числе и школьную программу из внешних миров. Может, и не в таком объеме, как тебе, но можешь считать, что школу я посещала.

– А по вечерам чем занималась? В смысле, погулять или, допустим, в кино завалиться. Как вы вообще оттягивались?

– Так ты про растяжку? Ну да, гибкость – это важно.

– Нет, я про развлекуху по вечерам.

– По вечерам у нас обычно проводились занятия по выработке устойчивых моторных навыков, они лучше закрепляются в такое время.

– Не знаю, о чем ты, но подозреваю – речь идет не о дискотеках.

– Дискотека? Так ты о танцах? Ну да, вечерами мы часто танцевали. Я же тебе говорю – считается, что сложные движения лучше отрабатывать перед сном, быстрее вырабатывается автоматизм.

– Это, типа, и есть выработка моторных навыков? Танцы?

– И это в том числе. Там разное было. Можно, допустим, вырабатывать разные виды походки и приучать себя к сложным статичным положениям. Еще можно целиться в воображаемую цель, закрепляется оружейный рефлекс, улучшается контроль за мускулатурой и дыханием. Если погода позволяет, бегаем по двору. Точнее, крадемся от укрытия к укрытию, учимся быть незаметными, ведь это полезно, улучшается моторика, внимательность. А если приходится пробираться мимо наблюдателей, которые головами крутят, увеличивается скорость принятия решений.

– Да уж… вы там нереально оттягивались, базара нет.

– Оттягиваться, это значит, проводить какие-нибудь занятия? Учиться полезному?

– Не, никакие не занятия. Хотя ты права, научиться там тоже можно, но в основном плохому.

– Это как?

– Да тут не объяснишь, с тобой трудно разговаривать.

– Ну, извини. Док, а тебе сколько лет?

– Ровно очко, бухать можно.

– Что?

– Ну, типа, двадцать один.

– У нас в таком возрасте в школе не учат. Если отобрали при фильтрации, дают почитать тоненькую книжечку об Улье и еще смотрят, на что годишься.

– Диплом смотрят?

– Какой диплом?

– Забей. Каким макаром узнают, на что годен?

– Анкету заполняешь, вопросы задают. Если ты специалист в чем-то нужном и при этом мирном – тебе очень повезло, будешь жить в стабе. Если хороший солдат, тоже повезло, есть шанс попасть в гвардию и быстро сделать карьеру. Ну а если не согласишься ни на какие варианты или вообще ни на что не годен, то отработаешь некоторое время и делай, что хочешь. То есть сам думай, как выживать, а это в одиночку не так-то просто, волей-неволей придется куда-то прибиваться. Ну и про нектар не забывай, у нас все на нектаре завязано, у нас спораны по всем стабам вместо ваших денег.

– Я уже начал это понимать, но вот понять, как вы тут живете, не получается. Реально непонятно, только кусочки какие-то в голове вертятся, а целиком не вижу, как там оно. Ну и ты никуда не вписываешься.

– Ага, знаю. Я особенная. То есть мы особенные, мы – бренд.

– Бренд?

– Это как бы комплекс понятий, отнесенных к ценности чего-либо и закрепленный в сознании потенциальных потребителей.

– Да я, типа, в курсе, что это такое, просто не верил, что ты такие слова можешь знать. Почему бренд?

– Нас готовили стать женами важных господ или вождей наших союзников.

– Господ?

– Людей, которые управляют Азовским Союзом и некоторыми союзными объединениями, принято называть господами. Лучших из них иногда поощряют одной из нас.

– Поощряют? А ваше согласие хоть спрашивают?

– Зачем?

– Как это зачем?! Ну, блин, у вас тут и порядки. То есть ты, типа, думаешь, что это норма?

– Док, это никому не кажется нормальным и никому из нас не нравится. Но чуть ли не каждая девочка Союза мечтает попасть к нам, потому что остальные варианты обычно хуже.

– И во сколько лет вас замуж выдают?

– Обычно в шестнадцать.

– У нас вроде за такое можно конкретно огрести от папы подруги и от ментов – педофилия называется, за нее закрывают вместе с… В общем, бросают в клетку, где сидят неприятные типы. Извращенцы.

– Нет, те, про кого ты сейчас сказал, любят мелких девочек, мы для них уже старые.

– Ну да, конечно, типа, реальные старухи. И всем заправляет этот Герцог?

– Ага.

– Теперь я понимаю, почему ты его не перевариваешь. И, по ходу, начинаю понимать, почему ты здесь, а не в своем… как его там… закрытом заведении. Ты, типа, сбежавшая невеста? Как в кино? Я угадал?

– Куча сбежавших невест, – я не стала отнекиваться или вдаваться в детали.

Все равно Доку потом придется много чего рассказывать, и это в том числе.

– Реально ни одного пацана? Сами по себе?

– Мужчины не допускаются в Цветник.

– И куда вы бежите?

– Да так… есть одно место.

– Далеко?

– Ага, далеко.

– Хотелось бы знать – в какой стороне, мне ведь, получается, тоже надо подумать о том, куда податься.

– Не торопись далеко загадывать, ты еще слишком мало знаешь.

– Зато о многом начинаю догадываться и уже точно знаю, что в вашем Союзе мне офигенно не понравится.

– Смотря как ты устроишься, там самых разных людей ценят. Вот, к примеру, если разбираешься в мобильной связи, с тебя пылинки сдувать будут.

– Я в ней вообще не разбираюсь, и мне нечего делать в месте, откуда такие, как ты, сбегают.

– Ну… там не самые худшие брачные порядки.

– Да плевать. Понимаешь, в чем тут дело – я таких, как ты, никогда не видел.