S-T-I-K-S. Шесть дней свободы - Аля Холодова

Самое трудное, что сейчас от меня требовалось, это не удалиться от линии атаки жуткой зверюги, а остаться опасно близко к ней, успеть уклониться в последний миг, крутануться, очень точно и быстро отработать рукой.

Я успела.

Кончик крепкого клинка, казалось бы, не так уж и сильно тюкнул по споровому мешку проносящийся мимо твари, но я успела почувствовать, как что-то поддалось под натиском стали, и даже расслышала характерный хруст сокрушенной хлипкой оболочки.

Есть! Попала!

Меня приучали не держаться напряженно в опасных ситуациях, но учили плохо, потому что расслабиться сумела только сейчас. Ну а такому рискованному приему вообще не учили, если, конечно, не вспоминать полковника Лазаря и устроенный им «стресс на железной дороге». Тогда я ненавидела и его, и все его жестокие затеи, но сейчас вынуждена признать – изуверская наука пришлась к месту.

Пес, потеряв ускользнувшую из-под носа цель, продолжал мчаться, проскочив мимо Дока, застывшего с топором на изготовку. Спасибо, что бросил свою дурацкую палку в деревне, где нашел ей более подходящую замену. Вот только он даже не попытался воспользоваться оружием, так и стоял дрожащим изваянием с перепуганными глазами.

Зараженный начал замедляться, неуклюже загребая лапами мокрый песок. Тело его еще действовало, но это уже совсем не то, я даже не смотрела в его сторону, просто краешком глаза поглядывала, контролируя. Сейчас главное – быстро перезарядить арбалет. И двуногие и четырехногие мертвяки нередко бродят парами или небольшими стайками, так что вот-вот могут показаться остальные.

С этим все кончено, лапы начали подводить всерьез, пса занесло на обочину, зарывшись носом в хвою, он вытянулся, тело его уродливо содрогалось в предсмертных конвульсиях. Наши учителя постоянно напоминали, что самые уязвимые места – голова и хребет, но я с ними не согласна, ведь еще надо попасть в цель через кости и мускулатуру, а то и развитый биологический щит, а вот споровый мешок, даже на самых высших стадиях, несложно вскрыть самыми простыми предметами. Но считается, что в эту мишень непросто попасть, зараженные берегут свою ахиллесову пяту, не подставляют, да и со временем сверху, с боков и сзади бугор начинает прикрываться отросшим гребнем.

Но у этого пса споровый мешок ничего не прикрывало, и он подставился.

Продолжая поглядывать в сторону спуска, я попятилась, держа арбалет в одной руке, а нож – в другой. Когда проходила мимо Дока, он наконец ожил и вскрикнул не своим голосом:

– Это была собака!

– Тише ты! Ну да – собака. Орать-то зачем?

– Я не знал, что такие бывают. Ох и псина…

– Это так себе, а не псина, бывают куда хуже. И почему не знал? В твоем городе перерожденные собаки тоже были.

– Не видел. Иногда вдалеке пробегало что-то странное, но я не думал… Зачем ты туда целишься?

– Он может быть не один.

– Ты ждешь толпу?!

– По-разному бывает. Но ты не бойся, похоже, никого нет, ведь стая далеко по сторонам не расходится.

– Они реально стаями бродят?!

– Ага. Особенно у собак это часто встречается – и у нормальных, и у таких. Наверное, сказываются старые повадки.

– Нам повезло, что она одна.

– А по мне, так лучше стая, чем некоторые одиночки. Представь себе такого вот медведя или тигра. Представил?

– Они тоже бывают мертвыми?! Ну, в смысле, зомби. Ты такого видела?

– Нет конечно, я ведь до сих пор живая.

– Они реально крутые?

– Везунчики, которые выжили после встречи, говорят, что да.

– Ну ни фига себе, глянь, этому ты точно в глаз попала. И еще бородавку на затылке ножом пробила. Реально четко сработала, даже хрен поймешь, отчего оно подохло. Что ты делаешь?!

– Разве не видишь? Обыскиваю споровый мешок.

– Там тоже есть такая дрянь?

– Очень надеюсь, что да.

Мешок выглядел омерзительно – скальп вокруг него полопался в нескольких местах и завернулся в разные стороны лепестками кошмарного цветка. Инородная структура присосалась к голому черепу, просверлив его и пронзив множеством высокоразвитых отростков, при помощи которых управляла захваченным телом, будто марионеткой, ведь помимо функции прикрепления черные нити играли роль новой нервной системы (да и не только нервной). Пустотелые, будто иглы шприцов, через них свободно проникали нежные высокоорганизованные ткани, заменяющие жертве мозг, железы внутренней секреции и прочие важнейшие органы.

– Ух ты, три спорана!

– Это хорошо? – спросил Док.

– Конечно хорошо, ведь это три лишних дня жизни для всех нас.

– Ну, блин, никогда бы на себя не подумал, но я рад почти так же, как ты. Блин, да меня только что чуть не порвали на лоскуты, а ведь реально могли, и ты достала три штуки, без которых нам хана. Хороший денек, Элли.

– Я рада, что до тебя начали доходить жизненно важные вещи.

– И ты знаешь, я вроде бы начинаю понимать, как вы тут оттягиваетесь. Это в том смысле, что все было нереально круто, на компе так не поиграешь. Дай угадаю, ты опять не понимаешь, о чем я?

– Мы играли в развивающие компьютерные игры.

– Отстой это, а не игры. А мне можно научиться делать такое так же быстро, как ты? Я глазами не успевал все увидеть, тобой будто из пушки выстрелили – нереально четко получилось.

– Со временем твоя моторика и прочие физические данные улучшатся, но придется подождать.

– Сколько?

– Вроде бы обычно разницу замечают через месяц или два, но вообще-то изменяться начинаешь с первых часов.

– Я вообще ничего не замечаю, только в голове шумит иногда, не помню, чтобы раньше так шумело.

– Ты же зависший, по-настоящему, считай, только вчера попал, слишком мелкая разница, дальше заметнее будет, где-то через полгода точно почувствуешь. Хотя не уверена, со мной ведь все не так, как с другими, только по рассказам знаю.

– Побыстрее бы, а то, глядя на тебя, чувствую себя полным отстоем. Вообще не вписываюсь в вашу тусовку, но вписаться хотелось бы. Не, ну как ты его – хлоп, вжик – и готово. Охренеть, как четко.

Я не стала объяснять, что мы сейчас находимся на одной из самых безопасных территорий Улья. Здесь сказываются как деятельность внешников, так и азовских – и те и другие активно уменьшают поголовье тварей на своих землях, это оказывает влияние на близлежащие районы. Но уже в одном дне пешего пути отсюда можно нарваться на место, где если не повезет, то жуткая плотность «развлечений» убьет и меня, и Дока, и всех остальных в считаные минуты.

То, что полгода для большинства иммунных – очень и очень серьезный срок, тоже не сказала. Незачем ему сейчас это знать.

Заметив, что впереди среди деревьев проглядывают обширные просветы, я остановилась. Док тут же начал страдальчески оглядываться, при любой паузе он искал возможность на что-нибудь присесть. Слишком много времени провел взаперти и мало при этом двигался, отвык от долгих переходов (или вообще никогда не был к ним привычен). К тому же я, пользуясь безропотным подчинением новичка, не стеснялась его нагружать. Сама при этом шагала почти налегке, и это правильно, ведь непросто отбиваться при нападениях, если плечи заняты незаряженным оружием, а за спиной неподъемный рюкзак.