Осколок его души - Марина Александрова

— Тогда, — нервно приосанившись, заговорила Расха, то и дело бросая встревоженные взгляды на брата, — почему она не вернулась и так написала? М? Это непохоже на неё…

— Откуда, — очень медленно заговорила я, начиная спускаться вниз и наблюдая за тем, как пятятся от меня кузены, — мне знать, какая чехарда творится у вашей матери в голове?

Если бы нас можно было сравнить с животными, то я была в их понимании отбитым на голову уличным котом, в то время как мои брат и сестра были миниатюрными домашними собачками из той породы, которую заводят, чтобы день и ночь чесать и тискать.

Мне как раз осталась последняя ступенька, когда я нарочито медленно сжала кулаки, ещё ниже опустила голову, и скривила губы в ухмылке. Расха и Эдор синхронно сделали ещё один шаг назад, Рэби споро открыл дверь, а я уже сгруппировалась, чтобы пойти в атаку.

Как раз в этот момент произошло то, что в принципе не должно было случиться… не сейчас, по крайне мере! На аллею ведущую к моему дому вывернул наследник, а я заорала зычным басом, прибавив драконьего рыка и глубины:

— Вон отсюда!

Расха и Эдор припустили прочь, даже не обратив особого внимания, мимо кого бегут, в то время как Китарэ смотрел на меня во все глаза, раскрыв свой красивый рот в удивленном «о». И, пожалуй, один лишь Рэби веселился, как дитя показывая мне ободряющие жесты и беззвучно хохоча точно нервнобольной.

— Доброе утро, — попытавшись мило улыбнуться и кокетливо помахать рукой и хоть как-то исправить ситуацию, поздоровалась я.

— Утро, да, — пробормотал Китарэ и точно так же нелепо махнул в ответ.

— Я даже могу представить, что именно в этот момент он впервые задумается, стоит ли ему с тобой связываться для… мм… ну… семейной жизни, — гаденько похихикивая, шептал Рэби одними губами так, чтобы Китарэ точно не услышал.

— Поздно, — фыркнула я, проходя мимо него и направляясь к всё ещё прибывающему в легком недоумении наследнику.

Мне кажется, впервые за всё время моего пребывания в Храме наше ожерелье принимало участие в общей утренней молитве действительно, как единое целое. Больше не было этого странного ощущения, что есть я и они. Мы были вместе, чувствовали друг друга. Каждое движение было естественным и нам не приходилось следить друг за другом, чтобы попасть в единый ритм. Это было просто, как дышать, достаточно было лишь услышать друг друга. А, быть может, это изменения во мне позволили этому произойти? Как знать? Было здорово позволить энергии просто течь сквозь тело, позволяя ей переплетаясь в движениях созданных специально для неё, выходить в этот мир. Я могла бы сравнить это с танцем или песней при помощи которой, я могла высвободить нечто ценное и невероятно нужное этому миру — магию, силу, энергию. Пока я пела в одиночестве лишь для огня, но совсем скоро вместе со мной это смогут делать и остальные.

По завершении молитвы, когда мы уже было, собрались отправиться на завтрак, ко мне подошел Ис Тарон и попросил ребят дать нам поговорить наедине. Думаю, конечно, он услышал мою песню и почувствовал те изменения, что коснулись сущности. Ребята так же поняли его правильно. Даже Китарэ молчаливо кивнул и отошёл на расстояние, которое позволяло нам пообщаться приватно.

— Стоит ли мне переживать? — спросил вдруг Ис Тарон, смотря на меня своими удивительными фиалковыми глазами.

Конечно же, я поняла, о чем он спрашивал, как и то, почему это волновало его. Раз я ушла за Полотно в одиночестве, значит, произошло что-то действительно серьёзное, что нарушило мою устойчивость настолько, что произошел спонтанный выброс силы.

— Если бы было о чем, разве нам не пришлось бы тушить Храм? — изогнув бровь, поинтересовалась я. — Со мной всё хорошо, насколько это возможно. Впрочем, вы и так об этом знаете, — я не испытывала иллюзий насчет осведомлённости Верховного эвейя Храма Двенадцати.

— Само собой, — усмехнулся он, — но вежливость такая вежливость…

— Пожалуйста, не будьте со мной таким вежливым, — попросила я, прямо взглянув ему в глаза, — от этого начинает болеть голова.

Совершенно неподходящая этому древнему эвейю ребяческая улыбка расцвела на его губах, точно передо мной оказался кто-то совершенно другой. Возможно, мой ровесник, друг, приятель… От тепла его глаз, которые показались странно знакомыми; улыбки, в которой читалось что-то близкое, мне стало не по себе.

— Как хочешь, — подмигнул он, встав спиной к Китарэ и ребятам так, что даже они не могли разглядеть выражения его лица. — Просто будь осторожна… Осталось немного, — выдохнул он, когда его пальцы вдруг сжались на кончиках моих и он тут же отпустил их. — Думаю, разумно, что сейчас на тебе кольцо из Храма Теней, — заговорил он, посмотрев на мой большой малец, на котором красовалось простое обсидиановое кольцо. — Никто из послушников не почувствует тебя, равно как и те, что не смогли найти отражения. Но, всё же, думаю, нам недолго удастся держать в тайне то, что круг Китарэ готов для ритуала, а стало быть, мне придётся усилить охрану Храма, а тебе быть особенно осторожной. Ты должна понимать…

— Конечно, Ис Тарон, я по объективным причинам самое уязвимое звено для всех. Не волнуйтесь.

— Всё же позволь мне, — тихо сказал он, а его взгляд стал особенно глубоким, каким-то необычайно интимным.

Я смотрела ему в глаза и совершенно не понимала, что означают эти перемены в нем. Почему он так ведёт себя? Это был вопрос ответ, на который вряд ли я смогла бы отыскать в том, что прожито в этой жизни. Глубже я смотреть не желала.

* * *

Алмэй аккуратно провела ладонью по идеально убранным в тугой пучок волосам. Привычное белоснежное кимоно, как всегда безукоризненно: ни складки, ни пылинки, ни пятнышка. Она вдовствующая императрица и должна с достоинством чтить память покойного мужа. Запершись пятнадцать оборотов назад во дворце она превратила этот уголок империи в целый мир, который был ей понятен, безопасен и в котором она могла жить, защищая то единственное самое драгоценное, что у неё осталось.

— Госпожа, — обратилась к ней в глубоком поклоне её ближайшая придворная дама, — Ис Нурак просит вашей аудиенции.

Алмэй лишь вздёрнула бровь, продолжая молчаливо всматриваться в пейзаж за окном. Как только это место стало её крепостью, напитанное магией и силой, что она щедро тратила, расплачиваясь собственной молодостью и красотой, она поняла одну простую вещь — она заперла себя в этом дворце до конца дней. Жаль, что ей не по силам сделать то же самое с Китарэ. Пожалуй, это главное, что угнетало её. То, что некогда было продиктовано простым желанием уцелеть в дворцовых играх, превратилось в манию. Иногда она понимала, что ведёт себя нездорово. Но, по большей части, это было единственным условием, при котором она чувствовала себя комфортно — не покидать стен дворца! Ис Нурак был единственным эвейем, который, как казалось Алмэй, понимал и поддерживал её, взвалив на себя обязанности покойного мужа и позволив ей просто оберегать её ребёнка.

— Позови, — бросила она, теряясь в догадках, почему двоюродный брат её мужа столь неожиданно решил нанести ей свой визит.