Трагедия Цусимы - Владимир Семенов

— Легче!., черт…

— Виноват, я, кажется, придавил?..

— Нет… ничего… подвиньтесь немного… По голосу я узнал лейтенанта С.

— Тоже вылезли?

— В каюте — сил нет! задыхаешься.

— И здесь немногим легче…

Несколько освоившись с темнотой, я разглядел, что он лежит ничком, приподнявшись на локтях и оперши голову на руки. Глубокое молчание царило кругом. Здесь было все-таки лучше, чем в каюте. Я несколько отдышался. Глаза смыкались; незаметно подкрадывалась не то дремота, не то сладкое забытье.

Неожиданно С. заговорил своим нервным, слегка срывающимся голосом:

— Ну, вот… По-видимому, в Петербурге крепко решили и уж не передумают. Идем полной армадой, со всеми вновь присоединяемыми убогими и увечными. Идем на гибель, на бесславную гибель… Счастье! Удача!.. Это только в сказках: дуракам — счастье!.. Да и то по той причине, что умные оказываются глупее их… так всегда по смыслу сказки выходит… Я знаю, что за время Артура вы прямо возненавидели лозунг «беречь и не рисковать», но ведь есть риск — и риск. То, что мы собираемся предпринять, — не риск, а безумие! Хуже — преступление!

— Но если для нас, поймите — «для нас», — нет другого выхода… Оставим эскадру. Обратимся лично к вам. Если бы сейчас было предложено всем желающим вернуться в Россию, были бы вы в числе их? Пусть вы правы. Пусть эскадра осуждена погибнуть без пользы. Пусть гибель её обнаружит перед светом, что у нас был не флот, а балетная бутафория. Пусть этот разгром будет позором для России… Те, что уклонились от этой кровавой расплаты, те, что поступили благоразумно и целесообразно, те, что не пошли на верную гибель, — они… впрочем, не знаю, что сделают они, а спрошу вас: вы, если бы сейчас вернулись в Россию, нашли бы в себе достаточно мужества, чтобы смело взглянуть в глаза тем, которые вернутся позже, случайно уцелев в гекатомбе, которую предотвратить вы, конечно, не могли, но быть жертвой которой вы не захотели?..

— Ах! замолчите, замолчите!..

— Нет, не замолчу! Если в азартной игре, неразумно начатой, последний золотой поставлен на карту в надежде повернуть счастье в свою сторону, в надежде отыграться, — смеет ли этот золотой исчезнуть, скатиться под стол? Нет! он должен честно стоять на карте! Его судьбой распоряжается не он, а кто играет! Ответственность на играющем.

— Ха-ха-ха! — нервно засмеялся С. — Да ведь эскадра-то наша — золотой-то фальшивый!.. Вы сильнее меня в сравнениях, в игре слов, но на этот раз позвольте продолжить! Если в таких обстоятельствах игрок возьмет ставку, а потом счастье к нему повернется и он начнет отыгрываться, тогда — all right! Но если карта будет бита, а золотой, стоявший на ней, окажется фальшивым, то не произойдет ли скандала?.. Вы говорите: ответственность — на играющих! Хорошо кабы так!.. Но в том-то и горе, что в данном случае игроки, несомненно, останутся в стороне! Топтать в грязь будут фальшивую монету, а не тех, кто ее чеканил, не тех, кто ставил ее на карту… И об этом прежде всего позаботятся сами фальшивые монетчики!.. Я ли их не знаю!.. Когда еще в этом деле разберется история, а пока что все на нас же свалят…

— Все это очень хорошо и логически правильно, — неожиданно раздался хриповатый бас лейтенанта Б., — но говорить об этом громко — не только бесполезно, а даже вредно. Герои, восседающие на мягких креслах, петербургские стратеги, предначертывающие планы действий эскадры, — нашего голоса не услышат. Мы — пушечное мясо. Примиримся со своей долей. Нечего зря бередить душу. И без того несладко.

Пауза. Затем С. опять заговорил, но уже тише, без увлечения, каким-то почти бесстрастным тоном:

— Помнится, вы рассказывали — Макаров вас напутствовал — «…погибнуть нетрудно и не страшно, но погибать зря — глупо»… Знаете ли, что 36 лет тому назад известный лейтенант Семечкин на одной из своих лекций сказал: «Что умереть не страшно, то в этом нам убеждать друг друга не нужно. Но умереть пешкой — ужасно. Отдать свою жизнь за родину легко и отрадно, но отдать ее не умеючи, дешево, за недорогую цену — невыносимо тяжело и трудно». Так говорил он 36 лет тому назад, и к этому мы идем в данную минуту… В общем разгроме без пользы, без толку пришибет каким-нибудь шальным снарядом… либо часами будешь держаться, из последних сил, за какой-нибудь плавающий обломок в ожидании, не соблаговолит ли подобрать победоносный враг… либо — еще хуже — будешь медленно задыхаться под днищем опрокинувшегося корабля… Какая гадость!.. Даже некрасиво…

Было тяжело его слушать… Я пробовал отшутиться.

— Ну, если насчет красоты, если вы хотели бы погибать верхом на коне и со штандартом в руках, то следовало поступать не во флот, а в кавалерию…

— Конечно, — отозвался откуда-то справа лейтенант В. (артиллерист). — У нас это проще. А что касается неприятных моментов, то в особо гнусном положении всегда естьсредство ускорить и упростить решение проблемы — «браунинг» в кармане.

— Вы меня не понимаете или не хотите понять, — продолжал С. после некоторого молчания. — Нечего отыгрываться фразами. Вы просто отмахиваетесь от назойливых мыслей. Но не ото всех можно отмахнуться. 10 000, а может быть, будет и больше, русских людей в возрасте от 20 до 30 лет посылаются не на бой, а на бойню. Они этого не сознают, а вы это понимаете. Они вам верят, а вы — будете ли с ними откровенны?

— Конечно, нет… — Что бы из этого вышло?! Мы их ведем вслепую. Мы — их начальники — не смеем сказать им правды, чтобы не вызвать деморализации…

— Конечно, огромному большинству из нас ни перед ними, ни перед Родиной отвечать не придется — с того света ответа не спрашивают… но если… тогда… в час расплаты, они спросят у нас ответа… что мы скажем?..

— Скажем, что им, как и нам, умирать надо! А кто изменники, кто предатели — Бог рассудит! — прозвенел в тьме чей-то молодой голос.

Я сразу узнал по акценту мичмана князя Ц.

Где-то, неподалеку, что-то брякнуло, словно приклад ружья, переставленного с места на место… Послышался какой-то вздох, что-то вроде — «О, Господи, Господи…»

— Stop, boy! — сердито заговорил Б. — Sentinel hears…(Стоп, мальчик! — Часовой слушает.)

Опять наступило молчание. С берега доносился одуряющий запах прелой зелени девственных порослей. Гроза, видимо, собиралась, но все медлила, словно ждала чего-то. Только вдали, над самым горизонтом, прорывались, временами, сквозь тяжелые тучи трепетные огни зарниц…

— Странные мысли, глупые мысли… — снова заговорил С., медленно, как в полудремоте, роняя слово за словом. — Может быть, это от погоды… Провезли 12 000 миль. Провезут еще 6000 миль. Для чего? — на убой… Видели, как живых телят со связанными ногами, навалив грудой на телегу, везут в город?.. Ну, эти, конечно, сами с собой ничего сделать не могут — нет «браунинга» в кармане, как говорит В… С другой стороны — понимаю ту маркизу, которая уже на эшафоте просила: «Господин палач, подождите одну минутку…» Очевидно, для нее жизнь была так прекрасна, что и «минутка» являлась ценной… А мы?.. — не телята и не маркизы — мы-то чего ради терпим эту каторгу, когда все равно — один конец…Право, иной раз так заманчиво кажется… Ну, стоит ли ехать так далеко…