Увечный бог. Том 1 - Стивен Эриксон

Спакс фыркнул и кивнул:

– Верно, иногда чувство именно такое.

– Когда я думаю о диких зверях, – продолжила она, словно его не слыша, – я вспоминаю ниталов. Мы, люди, словно сияем ярчайшим светом, а все животные нашего мира застывают перед нами на месте. Мой Кованый щит вновь пробудил в наших людях гнев, смешанный с чувством вины. Мы должны стать убийцами, вставшими на защиту своих жертв.

– Волки Войны…

– Всего лишь треклятый культ! – отрезала Кругава, потом покачала головой. – Нас воодушевила волчья жестокость – нужно ли тому удивляться?

– Но то, что лежит в основании вашей веры, – настаивал Спакс, – действительно должно взывать к воздаянию.

– Это заблуждение, сэр. Ваше величество, продолжайте про адъюнкта, прошу вас.

– Это крайне целеустремленная женщина, Кругава. В отчаянии. В крайней нужде. Вот только зеркало ли она? И если да, что мы должны в нем увидеть?

Кругава подняла глаза, вгляделась в Абрастал.

– Мне от одной лишь мысли об этом плакать хочется, пусть я даже и не понимаю почему.

– Чтобы отражать, – заметил Спакс, – зеркало должно быть твердым, отполированным, безупречным.

– Найди-ка нам, Спакс, еще вина, – протянула Абрастал, – это кончилось. Кругава – вы присягнули адъюнкту в верности. Почему?

– Мы были в замешательстве. Нас обуревали вопросы, особенно Дестрианта и его высших сенешалей – тех, кто посвятил свою жизнь философским аспектам нашей религии. Понимаете, мы готовились к тому, чтобы служить оружием в войне, но начали сомневаться – действительно ли единственным истинно человеческим жестом является насилие. Мы поражались казавшемуся безграничным могуществу отмщений, воздаяний, справедливых наказаний. – Ее взгляд потух. – Неужели это все, что у нас есть? И в мире нет ничего, способного противостоять подобному оружию?

– Значит, – предположила Абрастал, – вы тогда что-то такое увидели. В ней. В Тавор Паран…

Кругава лишь покачала головой.

– Все, что я о ней знала на тот момент, когда принесла ей присягу, свою и Серых шлемов, – все это я знала лишь из видений сенешалей. Павший бог был ранен. Невыносимо страдал. И, как зверь – как любой из нас, – пытался огрызаться на тех, кто его мучил. В чем был волком даже больше, чем мы сами. Чем мы когда-либо надеялись стать. Ваше величество, перерезать ему горло было бы актом милосердия, ведь столь многие – вы должны это понять – столь многие собрались сейчас вокруг, чтобы питаться его болью, пить сладкий яд его воспаленной крови. И даже более того, наблюдая его неволю, его муки, сами они словно бы возвышались, ощущали свою власть – а единственной валютой той власти была жестокость. Впрочем, разве не всегда у нас так?

– А сновидения сенешалей, Кругава? Они что-то обещали?

Женщина с волосами цвета железа кивнула.

– Альтернативу. Выход. В тех снах была женщина, смертная женщина, неподвластная магии, неподвластная соблазну вечного страдания Павшего бога. И она что-то держала в руке – маленькое, столь маленькое, что наши сновидцы не могли разглядеть его природу, но загадка эта их мучила, да еще как.

– И что же она держала? – спросила Абрастал, наклоняясь вперед. – У вас наверняка имеется догадка?

– Догадка, ваше величество? Разумеется, и не одна, а сотни. Но то, что она держала, способно освободить Павшего бога. Способно одолеть богов войны – как и всех прочих богов. Способно раздавить в ничто всевозможные отмщения, воздаяния и справедливые наказания. Способно испепелить самый соблазн чужого страдания. – Глаза ее в свете лампы сверкнули. – Можете вы представить себе подобное?

– Я ее много раз видел, – заявил Спакс, откидываясь назад. – Нет у нее ничего в руках.

Кругава отставила в сторону кубок. Сейчас она сидела, вытянув вперед левую руку и положив ее на колено ладонью вверх. И пристально смотрела на ладонь, словно пытаясь сотворить все то, чего ей недостает.

– Это… – прошептала она, – не зеркало. Но как бы я хотела, чтобы оно оказалось зеркалом.

– Кругава, – произнесла Абрастал негромко и почти что неуверенно, – когда вы стояли перед ней, разве у вас не было сомнений? Ни единого мгновения… неуверенности?

– Мне привиделось – в ее глазах, таких невыразительных… нечто. А теперь я сомневаюсь – теперь я не могу перестать сомневаться, – неужели то, что я тогда видела, было лишь тем, что я сама хотела увидеть? – Ладонь медленно свернулась, закрылась, словно увядший цветок. – Зеркала лгут.

Эти последние слова поразили Спакса прямо в сердце. Он неуклюже поднялся на ноги, чувствуя, как к лицу приливает кровь:

– Тогда отчего же вы не согласились с Кованым щитом? Кругава? Почему вы вообще здесь?

Она подняла на него затравленный взгляд.

– Я искала справедливой войны. И хотела, чтобы она стала последней из войн. Хотела, чтобы все кончилось. Придет такой день, когда волки останутся только в наших воспоминаниях, в наших снах. Я до этого дня дожить не хочу.

– Но там ведь что-то было, – настаивала Абрастал. – У нее в руке – ваши ясновидящие, Кругава, это видели. Видели! Вы должны узнать, что это было, – ради того, чтобы мы продолжали, чтобы делали то, что она от нас требует – ради нас самих, Кругава, вы должны это выяснить!

– Но я и так знаю, что это, Ваше величество. Я нашла ответ – в тот самый миг. А теперь понимаю, как оно с тех пор слабело у меня на глазах. Как его свет исчезал из этого мира. Вы ведь сами видели отчаяние адъюнкта – о да, она в отчаянии. Нас слишком мало. И мы не справляемся. То драгоценное, что она нашла, – она заплатила за него, а сейчас выясняется, что цена оказалась слишком высокой. Для нее, для Охотников за костями, для нас.

– Выходит, зеркало не лгало, – оскалил зубы Спакс.

– Ложь, сэр, заключалась в вере. В то, что оно может победить, что оно вообще может выжить. Понимаете, она ведь и в самом деле всего лишь смертная женщина, и сил у нее ничуть не больше, чем у остальных. Она провела на войне – как я сейчас думаю – всю свою жизнь. Стоит ли удивляться, что теперь она спотыкается?

Спакс вызвал в памяти переговоры и покачал головой:

– Она где-то черпает силы, Кругава. Вы сами это видели – все мы видели, чтоб его!..

– Она меня отвергла.

Абрастал хмыкнула.

– И вы почувствовали себя униженной? И все вот это – оттуда?

– Ваше величество, – тон Кругавы сделался жестким. – С самого начала я считала себя лишь отражением ее веры. Я была бы для нее непоколебимым союзником – верным ей и только ей одной, куда бы она нас ни повела. И я также знала, что мы понимаем друг друга. Как бы я ни нуждалась в ней – и в том, что она в себе несет, – она, в свою очередь, нуждалась во мне. Как вы не поймете? Источник ее силы был во мне. Стоило ее вере пошатнуться, все, что ей было нужно, – взглянуть на меня. – Кругава подняла к лицу ладони, прикрыв ими глаза, медленно наклонилась вперед. И сдавленно произнесла: – Но она меня отвергла.