Увечный бог. Том 1 - Стивен Эриксон

Спакс бросил взгляд в сторону Абрастал и встретился с ровным взглядом королевы. Вождь гилков медленно кивнул.

– Вы ставите меня в сложное положение, Кругава, – сказала Абрастал. – Если я понимаю вас правильно, вы сейчас полагаете, что, отвергая вас, адъюнкт фактически утратила и собственную веру. Но разве дело не в стратегии? Две цели, не одна, и поэтому силы следует разделить. С учетом того, что собой представляет Стеклянная пустыня…

Но Кругава, не отводя рук от лица, лишь покачала головой.

– Неужели вы верите, что она считает – пустыню можно пересечь? С целой армией?

Спакс разразился потоком баргастских ругательств, потом добавил:

– Но какой в этом смысл? Даже если она затеяла самоубийство – не может же она быть настолько чудовищной эгоисткой, чтобы забрать с собой и всех своих солдат?

– Вам, я так полагаю, – проговорила Кругава, уронив руки и глядя ему в лицо, – еще предстоит познакомиться с третьим голосом в этом извечном споре.

– О чем это вы сейчас?

– Об отчаянии, сэр. Да, у нее хватило бы воли, чтобы пройти вместе с армией сквозь Стеклянную пустыню, но сейчас она делает это без веры. Ее больше нет, она отослана прочь…

– Вы можете, – перебила ее Абрастал, – чистосердечно полагать себя истинным и непоколебимым отражением веры Тавор, но мне кажется, ваша убежденность, что и Тавор видела в вас – дословно – то же самое, сама по себе есть предмет веры. Отчаяние, в котором вы сейчас находитесь, – вы ведь сами себя туда и загнали.

Кругава покачала головой.

– Я видела, как оно слабеет. Видела, как его свет исчезает из этого мира. И я видела ее отчаяние. Нас слишком мало. Мы не справляемся. То, что сияло у нее в руке, – оно умирает.

– Скажите мне, что это было, – прошептала Абрастал. – Когда вы говорили про три стороны в споре. Одна из них – вера, другая – отчаяние. Скажите мне, что у нее в руке? Что слабеет и умирает?

Спакс в изумлении обернулся к Абрастал.

– Огневолосая, ты что, еще не поняла? То, чей свет исчезает из этого мира? Оно зовется состраданием. Она держит его в руке и несет Павшему богу. И всем нам.

– Но этого мало, – прошептала Кругава. – Нижние боги, этого мало.

Строительство наклонных подмостков закончилось, и рабочие с песней впряглись в канаты. Вокруг сверкающего кургана постепенно вырастало кольцо из черных мраморных колонн. У пыли на языке Штыря обнаружился привкус надежды, боль в плечах и спине ощущалась обещанием спасения.

Он видел ее сегодня, и она выглядела… получше. По существу еще совсем дитя, которым жестоко воспользовались, и нужно быть совсем уж уродом, чтобы утверждать, будто иначе было нельзя. Будто веру можно обрести только через тяжкие страдания. Дескать, шрамы – свидетельство мудрости. Просто ребенок, чтоб вас всех, тщательно исцеленный от дурной зависимости, – но взгляд этих глаз, больше подобающий старухе, никуда не делся. Знание того, каков вкус смерти, память о том, как ты была скована цепями бессилия и похоти.