Я дрался на штурмовике. Обе книги одним томом - Артем Драбкин

Вот такой был мой последний вылет.

– Как вы узнали о том, что закончилась война?

– Я приехал в Моздок на курсы. И тут 6 марта Указом Президиума Верховного Совета группе морских летчиков, и мне в том числе, присвоили звание Героя Советского Союза.

Собралась группа: Гриб был, по-моему, Стрельников и я. Поехали в Москву, получать золотые звезды. А возвращаться в Моздок я решил через Полтавщину, к матери заехать.

Добирался с трудом, автобусы ведь не ходили… Приехал, мать меня встретила. Сосед зашел, дед – Иван Павлович Батиевский. Хороший человек, сирот воспитывал. У него детей своих не было, двух сирот голодающих взял к себе. Посидели, чай попили, я лег спать, а утром дед меня дергает за ногу:

– Вставай! Победа!

Я выхожу, одеваюсь, иду в центр на базарную площадь. Село большое, старинное, очень разбросанное, войной почти все уничтоженное. Когда я пришел, трибуну уже сколотили, толпа народа, плачут все… Война кончилась, а все плачут. Тут мой дед родной стоит. Из шести братьев пятеро погибли, а про шестого ничего не известно. А сейчас в этом селе в три раза меньше населения, чем было в День Победы. А ведь тогда еще не вернулась угнанная в Германию молодежь, и солдаты еще не вернулись с войны. Вот такое там положение сейчас…

Ну, я выступил, сказал. Сел на поезд и поехал опять на Высшие штурманские курсы. Мы думали, с курсов полетим воевать в Японию. А пока мы на этих курсах были, японская война тоже кончилась…

– После расформирования 35-го полка вы попали в 7-й гвардейский. Сколько вы служили в 7-м гвардейском?

– А бог его знает. Ты что думаешь, я все помню? Год, наверное, 1947 год. Выстроили полк, Вася Спиров, начальник оперативного отдела штаба, вынес знамя. Но ветеранам никому не дали попрощаться со знаменем. Я был возмущен:

– Вы не дали попрощаться со знаменем, а я проливал кровь за него – два раза раненный был…

И это свои же люди сделали…

– Расскажите о ночных вылетах.

– Первая эскадрилья 35-го полка начиная с 1944 года начала функционировать как ночная эскадрилья. Первый тренировочный вылет ночью сделал командир полка, бывший комиссар 7-го полка Кузьмин Василий Петрович. Он был инициатором ночных полетов. Он еще в 1942 году в лунные ночи на одноместном штурмовике летал на Финские шхеры, искал там катера. И тогда же он написал документ о своем опыте ночных опытов.

Командир эскадрильи Третьяков

В 1944 году он встретился с любителем ночных полетов старшим лейтенантом Третьяковым Петром Антоновичем, только прибывшим в полк. И Кузьмин с Третьяковым первые взлетели ночью на двухместном самолете Ил-2.

Вторым должен был лететь я. Потренировались на учебном УТ-2, а после этого на боевом УИл-2. Ильюшин создал самолет для поля боя, а не для полетов ночью. Ночью выхлопы АМ-38 слепят с двух сторон. Но наши инженеры эскадрильи так регулировали мотор, что при взлете не ослепило… но все равно трудно. Пытались и очки сделать, чтоб не слепили пушки слева и справа при стрельбе. Тоже не очень получалось. Ночью плохо виден был прицел. Но все равно начали учиться летать ночью. Но немец увидел прожектора и пробомбил аэродром. Я шел, чтобы сесть в самолет, а в этот момент началась бомбежка. Я упал на насыпь, бомбы рвались по ту сторону насыпи. Полет у меня не получился. В следующую ночь мы летали уже без прожекторов. Потом мы ночью летали в бой.

Оказалось, что в лунную ночь можно бить реактивными снарядами из пушек и пулеметов точно в прицел, только надо заходить по лунной дорожке. Я один раз увидел подводную лодку, но высота маленькая была и дистанция. Проскочил. Пока развернулся, она уже нырнула в воду.

На второй день тоже я искал подводные лодки. Нашел, но побоялся зацепиться за воду, не успел ракеты сбросить и бомбы. Опять упустил.

Встречались нам и «удильщики» – истребители с фарами.

Сергей Мишин первым обнаружил, как красиво взрывается реактивный снаряд, когда ночью попадает в корабль. Фейерверк, огненные трассы такие красивые. А потом у меня тоже были такие пару случаев. Главная задача – не дать морякам, что охраняли минную позицию, спать. Но наступает день, и наша эскадрилья так же летает на задания, как и две другие. Прошло достаточное количество дней. Летчики-то еще спали, а техники готовили самолеты на ночные полеты и на дневные, никакого перерыва им не было, они не спали. Третьяков мне сказал:

– Это катастрофа…

И пошел в штаб. Доложил.

– Ночью в армейской авиации летали?

– Не надо было. Не было нужды. Опыт применения штурмовиков ночью очень небольшой. На Черном море, по приказу высшего командования, надо было бомбить летное поле и штурмовать аэродром Туапсе. Подготовили летчиков с двух полков. Несколько летчиков сделали два полета, и все.

Рассказывал мне про это Борис Михайлович Морозов, командир эскадрильи с 8-го гвардейского полка Черноморской авиации. Он летал туда.

Еще случай описал в книге «В военном воздухе суровом» Герой Советского Союза Емельяненко Василий Борисович. Штурман 7-го гвардейского полка, армейского, не морского, захотел полетать ночью. Взлетел, кружился, кружился, кружился, кружился и, наконец, сел и говорит:

– Ребята, невозможно сесть. Потому что ослепляют выхлопы мотора.

На этом все. Единственная эскадрилья, которая сделала около сорока вылетов боевых и около восьмидесяти и больше вылетов учебных, – это наша.

– Вы говорите, что первая эскадрилья совершила восемьдесят учебных ночных вылетов и сорок боевых?

– Примерно восемьдесят, не меньше, потому что надо же провозить, показывать, как садиться. И не раз…

– И лично у вас более двенадцати ночных вылетов?

– У меня ночью боевых вылетов двенадцать. А у Семишина тринадцать. У других ребят чуть поменьше. Там были такие летчики очень опытные, старше меня на девять лет, Симихин, Урывин, Харламов – это был рекордсмен по высотным прыжкам ночью с самолетов… Поповский, командир звена. В последнем вылете мы с двух сторон атаковали ночью группу кораблей. Мы прилетаем, о том, что чуть не столкнулись, честно доложили. Нам говорят:

– Командующий запретил ночные полеты, в это время в другом полку тренировались летать ночью, один летчик врезался в щит, потому что при учебном полете ослепил себя стрельбой из пушек.

Так ночная эскадрилья кончилась. Командующий, Самохин Михаил Иванович, закрыл ночные полеты. А у меня уже были все бумаги, чтобы вмонтировать в самолеты авиагоризонт. Мы были готовы не только получать авиагоризонты, уже был договор со штурманом дивизии полковником Клоковым, что нам дадут светящуюся бомбу на парашюте. Один бросит на парашюте бомбу, она висит в воздухе и освещает. А мы со стороны темной должны их атаковать. Были такие планы большие. Но приказ есть приказ. И все прекратилось.