И приходит ночь - Эллисон Сафт

ударилась о пирс и повернулась к ней. Изо рта у него полилась розовая пена.

Алистер Лоури был мертв, его губы растянулись в последней зловещей улыбке.

38

Рен чувствовала боль и немного тепла Хэла, пока он нес ее. Брызги капали с его волос, беспокойство горело в глазах. Он медленно положил ее на землю под выступом скалы и начал рыться в медицинской сумке. Она услышала, как стеклянные флаконы звякнули друг о друга, словно колокольчики на ветру. Почти впервые с тех пор, как они встретились, все его защитные маски треснули. Он торопился, почти обезумев, отбрасывая в сторону марлю и перчатки, скальпели и щипцы. Это было… мило.

Он поймал ее взгляд.

– Рен.

– Мм?

– Скажи мне, что делать, – хрипло попросил он. – Я не знаю, что делать…

Хотя ее глаза почти закрылись, медицинские инструкции струились так же легко, как дыхание.

– Не вытаскивай нож, пока другой целитель не стабилизирует мое состояние. Это очень важно. А пока введи антидот. В идеале внутривенно, но внутримышечно тоже сработает. Не доводи меня до эмболии.

Хэл сдавленно вздохнул.

– Тебе нельзя спать.

– Я не сплю, – возмущенно возразила она.

– Какой из них? У тебя в сумке слишком много флаконов.

– Зеленый.

Последовала бесконечная пауза. Снова шорох. Он выругался.

– Богиня небесная, Хэл, они подписаны. На нем должна быть этикетка: «Антидот для Хэла».

Прежде чем провалиться в темноту, она увидела, как неумело он прикрепил флакон к шприцу.

Когда Рен вновь очнулась, она подумала, что смерть была бы предпочтительней, чем это. Свет был слишком ярким, воздух – тяжелым, словно полный битого льда. Но, по крайней мере, боль в животе почти ушла.

Когда она перевернулась на кровати, на которую ее положили, она поняла две вещи. Во-первых, она вновь была в Северной Башне. Во-вторых, кто-то одел ее в одну из ночных рубашек Изабель.

Она откинула тяжелые одеяла и приподняла рубашку, чтобы осмотреть ножевое ранение. Ее белая кожа была покрыта красными пятнами, и под ними виднелась толстая полоса блестящей рубцовой ткани. Это была небрежная работа. Даже в детстве у нее получалось лучше.

Затем нахлынули воспоминания о ладонях Изабель, омытых серебряным светом. Рен пробежала пальцами по шраму и попыталась отбросить эмоции. Столько лет тетя оставляла на ней шрамы, но этот… Может быть, в конце концов он не был таким ужасным. В любом случае Рен слишком устала, чтобы сейчас исправлять его.

Как будто она могла.

Когда она погрузилась глубоко внутрь себя, то почувствовала, что ее магия спит, как будто она была заключена под толстым слоем льда. Она была далеко, но, слава Богине, она была. Может быть, однажды она простит ее за чрезмерное употребление. Рен моргнула, сдерживая слезящуюся волну облегчения, и вместо этого принялась изучать обстановку.

По сравнению с остальной Башней эта комната казалась уютной. Она освещалась теплом каминного огня, который омывал комнату мягким оранжевым светом заката. Она уткнулась носом в шерстяную отделку одеяла и вдохнула его успокаивающий аромат.

Когда дверь открылась, Рен обернулась и увидела на пороге Хэла. Он замер, когда заметил, что она проснулась, словно она была какой-то ненадежно закрепленной вазой, которая упадет и разобьется, если он будет двигаться слишком быстро. От двух кружек в его руках лениво поднимался пар.

– Рен.

– Привет, – хрипло произнесла она. Хэл поставил кружки на прикроватный столик и сел рядом с ней. Она переплела свои пальцы с его. Ее руки все еще были белыми как кость и окоченевшими от холода, а его были такими теплыми. Рен крепко сжала его ладонь. – Ты спас меня.

– Скорее наоборот.

Она решила не спорить с ним. Не сейчас, когда он был таким нежным.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб, и с места, где она сидела, было слишком заманчиво просунуть руки под подол его расстегнутой рубашки. Она положила ладони ему на живот, наслаждаясь твердым теплом его тела.

Он поморщился.

– Ты ледяная.

– Я чуть не умерла, – озорно ухмыльнулась Рен. – А ты горячий. Так что делись.

Хэл покачал головой и забрался в постель рядом, позволив ей прижаться к нему носом. Она положила голову ему на грудь, прямо над бьющимся сердцем. Это было что-то истинное и прочное – невероятно важное, когда весь мир пошатнулся вокруг нее.

Лоури был мертв, но, как и шрам, который остался после исцеления Изабель, он всегда будет с ней, как бы сильно она ни хотела забыть.

– Я почти убила его, но оказалась слишком трусливой, чтобы довести дело до конца, – пробормотала она. – Тебе не стоило вмешиваться подобным образом.

– Нет. Ты была храброй. – Хэл убрал волосы с ее лица. – Нас всех растили так, чтобы мы стали жестокими. Требуется немалая сила, чтобы оставаться добрым в этом мире. Терпеть страдания, вместо того чтобы усугублять их.

Рен была слишком поражена, чтобы сказать что-то в ответ.

– Без тебя я был бы другим человеком, – продолжил он. – Без тебя солнце, возможно, встало бы над совершенно другим миром.

Рен заставила себя рассмеяться, только чтобы сдержать слезы.

– Ты не можешь говорить такое всерьез.

– Могу.

Он говорил с таким почтением, что она не смогла сдержать смущенный всхлип. Каким-то образом ему всегда удавалось сказать именно то, что ей нужно было услышать. Благодаря им Лоури больше никогда никому не причинит вреда. Благодаря им Дану и Весрия наконец-то обретут мир. А Хэл… Он станет таким лидером, в котором нуждается его страна, добрым и справедливым.

При условии, конечно, что ее люди отпустят его.

Рен тяжело сглотнула.

– Что теперь с тобой будет?

– Завтра суд решит мою судьбу.

– Они не могут! – Рен села и тут же поморщилась от резкой боли в животе. Она легла обратно. – Ауч.

– Не думай сейчас об этом, – мягко произнес он.

– Как я могу оставаться спокойной в такой ситуации?

– Во мне теплится надежда. – Хэл нахмурился. – Я не ожидаю помилования, но, если твое правительство в самом деле желает мира, они будут обязаны вернуть меня домой.

– Верно. – Вздохнув, Рен закрыла глаза. – Готова поспорить, ты будешь рад вернуться домой. Что ты сделаешь в первую очередь?

– Зависит от одного человека.

– От кого?

– Тебя.

– Меня? – Она теребила потертую шерсть одеяла. Так долго она не думала ни о чем, кроме того, что будет после всего этого. Теперь она не могла думать ни о чем, кроме текущего момента, ни о чем, кроме своей щеки на груди Хэла и неровного, прерывистого биения его сердца. Она осмелилась поднять взгляд, и его глаза наполнились надеждой. – К чему ты клонишь?