Просроченное завтра - Ольга Горышина

— А что они делают?

— Че делают? А как все… Ищут, кому продать свое тело. Это их единственный товар. Они обязаны танцевать, иначе развалятся. Занимаются танцами, но не балетом. Хотя бы у шеста. Это ж тоже танцы. Ты чего скривилась? Что тебя в стриптизе не устраивает?

— Ничего. Мне нет до него никакого дела. Просто…

Алена замолчала и ускорила шаг, но Даня ее притормозил.

— Что просто?

— Да ко мне в кафе придурок подсел и предложил в стриптиз пойти.

Даня расхохотался.

— Его Лешей зовут?

Алена остановилась.

— А ты откуда знаешь?

— Кто не знает Лешу, — пропел он. — Лешу знают все. Я барменом в стрип-клубе работаю просто. Слабо работать вместе?

Какая наглая улыбка — так и хочется съездить по роже!

— Ты издеваешься? — ответила Алена громко. — Я бухгалтер вообще-то!

— Ну так и я не на бармена учился вообще-то…

— Бармен — это другое. Слушай, давай не будем про это, ладно?

— Как скажешь. Опять про балет? Который тоже нафиг никому не нужен. Русские давно уже не впереди планеты всей. Гастролирует под маркой русского балета всякий ширпотреб. Так что… Мы пришли.

Даня придержал ей дверь и пошел к администратору за контрамаркой. Им достались неплохие места в ложе. Только разговор в окружении людей теперь не клеился. Даже в антракте, когда они остались в ложе одни.

— Слушай, она балерина? — начала Алена осторожно. — А он что, балерун?

Даня рассмеялся на вопрос, и Алена вспыхнула.

— Знаешь, я вообще об этом не думал… Плясун тебе ближе, да?

Алена не ответила, и Даня не стал ягозить дальше.

— Вообще-то он танцовщик.

— А почему тогда она не танцовщица тоже?

— А потому что танцовщицы только у шеста. В балете танцовщиц нет. У них всех четкая градация: артисты кордебалета, корифеи, первые и вторые солисты. А танцовщиков и балерин единицы, это высший пилотаж. Это, как на Западе, этуаль.

— Откуда ты все это знаешь? — почти что завелась Алена, не понимая, чего так злится на парня. — У вас в театралке балет тоже преподают?

— Неа… Только историю театра, которую я благополучно проспал. Я ведь бездомный актеришка. По театральным диванчикам ошиваюсь. Вот это и есть моя энциклопедия. Мечтаю вернуть те времена, когда в театре не работали, а жили. А теперь у всех отдельные квартиры, все — отыграли и домой. А раньше кто в коммуналку хотел возвращаться, а никто!

Лицо Алены не изменилось, но Даня поджал губы.

— Ты извини, но у вас не совсем коммуналка. За исключением, конечно, сварливой соседки. Двух! — добавил он с улыбкой. — Ну так старожилы говорят, что раньше вообще никто домой не спешил. Отсюда и ноги капустников растут. Раньше и в шахматы перекинутся, и в пинг-понг сыграют. Соревновались даже. Кстати, вот они были чемпионами по пинг-понгу, а по волейболу их уделывала Мариинка.

Он мог, кажется, болтать целую вечность. Но балет кончился, и дорога домой показалась какой-то совсем короткой. Холод не располагал к пешим прогулкам. Они слишком спешили в тепло.

— Ты куда сейчас? — спросила Алена под аркой. И подсказала ему ответ: — Домой?

Даня замотал головой.

— Уже поздно домой. Я в театр пойду. На мой любимый диванчик.

Алене сделалось неловко от своего выпада. Его надо пожалеть. Не только он, но и она сама не так давно рассчитывала на ночь с ним. Уж лучше с ним!

— Даня, у меня тоже есть диван… — пробормотала она, запинаясь.

Тот улыбнулся и тронул ее за локоть.

— В театре лучше. Я и так три ночи у вас провел. Это уже наглость. Потом я поссорился с Полиной. Я пойду… Хотя нет, у вас темно и жутко на лестнице. Я провожу тебя до дверей. Мне будет спокойнее.

Он придержал для нее дверь парадной и держал за руку до самой квартиры. Она достала ключи, но Даня перехватил их в воздухе.

— Можно тебя пригласить еще раз на кофе?

Он быстро убрал руку, но Алена не вставила ключ в замочную скважину.

— Я не хочу, чтобы ты тратил на меня всю зарплату.

— С учетом, что я работаю три дня к ряду, всю потратить у меня не получится. Так в принципе ты не против встретиться? В понедельник в семь опять под щитом?

Алена радовалась темноте, которую не могли прорезать пылающие уши.

— Я не могу строить планы аж на понедельник. Можно я позвоню Андрею?

Даня покачал головой.

— Телефон — эта такая штука, чтобы, не краснея, говорить друг другу нет. Если ты хочешь со мной встретиться, то найдешь время и придешь. Я буду ждать.

И он, даже не подумав поцеловать ее, побежал вниз по лестнице. Она открыла дверь только со второго раза. Может, кофе с Даней даже лучше Амаретто с Александром Сергеевичем? Какое счастье, что три дня он не приходил к матери в гости. Если это из сострадания к ней, то Алена была ему действительно благодарна.

Полина подтянула на шее шарф и проверила, закрыла ли дверь гримерки, но до конца коридора не дошла, наткнувшись на сидящего на диване Даню. Откашлявшись, чтобы вернуть пропавший после спектакля голос, она поинтересовалась, что он тут делает.

— Книжку читаю, — и Даня действительно потряс книгой. — Как устроиться на работу.

На мягкой обложке значилось имя Гайто Газданова и название романа «Ночные дороги».

— Уволили?

Даня потряс головой.

— Нет, сказали, что мой номер перестал пользоваться популярностью, предложили перейти в другой клуб, где я не стану выступать даже под дулом пистолета, потому что слоган клуба — у нас утолят любые ваши капризы. Точно формулировку, правда, я не помню, но суть ты уловила. Все вы, бабы, стервы!

Полина уселась на диван и вновь кашлянула, но уже в шарф.

— Что будешь делать?

— Пойду в пожарные за целых семьсот рублей в месяц.

Полина совсем закашлялась и потому прохрипела:

— Ты че, сейчас серьезно?

Даня подсел поближе и принялся накручивать на пальцы кисти ее шарфа.

— Читала у Льва Николаевича про пожарных собак в Лондоне? — Полина кивнула и высвободила шарф. — Вот и я, как далматины, очень быстро бегаю от любой госслужбы, где заставляют носить форму.

— Но когда нет ничего другого… У них же там должны быть какие-то льготы?

— Должны? Они зарплату-то нынче не платят, а город еще и бесплатный проезд грозится отобрать, и в поликлинику не сходить у дома, только в ведомственную. Я б в пожарные пошел, пусть как жить научат.