Щит судьбы - Дэвид Аллен Дрейк

— Синесий! Матвей! Лео! Зенофилий! Ко мне!

Первым делом после того, как Гермоген провел их в нужное помещение, прибывшие офицеры осмотрели четырех катафрактов, стоявших по углам огромной каюты Антонины. Внимательно осматривали, в течение по меньшей мере полминуты.

Антонина боролась с улыбкой. Посетители больше всего напоминали ей четырех грешников в прихожей ада, осматривающих постоянных обитателей ада.

Четыре дьявола, каждый в своем углу. Если считать оружие и доспехи, по прикидкам Антонины, все они вместе весили тысячу двести фунтов. Двое катафрактов были такими высокими, что их шлемы почти касались потолка каюты. Один имел такую широкую грудную клетку, что казался несколько утрированным. А последний, Лео, считался всеми приближенными Велисария самым уродливым на земле человеком.

Иногда некрасивые бывают забавными. Иногда смешными, похожими на бульдога.

Но не в этом случае. Это был урод уродов. Злобный, страшный монстр. Что-то от великана-людоеда. Что-то от тролля — даже когда Лео не хмурился, а в эти минуты он определенно хмурился. Кишки сворачивало, по спине пробегал холод, медвежья болезнь настигала, когда он хмурился. Как Молох.

Антонина откашлялась. Скромно. Как настоящая леди.

— Что я могу для вас сделать, господа? — спросила. Офицер, стоявший впереди, оторвал взгляд от Лео и уставился на нее. Он был человеком средних лет, седовласым, в бороде тоже просматривалось много седых волос. Скорее высокий, как подумала Антонина, но он казался карликом в том же помещении, где находились четыре катафракта Ашота.

Мгновение взгляд мужчины ничего не выражал. Затем он начал ее узнавать и прищурился.

— Ты — Антонина? — спросил он. — Жена Велисария? — Она кивнула. Офицер поджал губы.

— Нам говорили — то есть мы понимаем, что ты назначена главной в этой… м-м-м флотилии.

Она кивнула. Губы офицера стали еще тоньше, словно он только что съел самый кислый в мире лимон.

— Ситуация в Александрии очень сложная, — с ударением на каждом слове сказал он. — Ты должна это понимать. Никому не поможет, если ты просто ворвешься…

— Ситуация в Египте не сложная, — перебила Антонина. — Ситуация очень проста. Бывшие гражданские, церковные и военные власти утратили доверие императора и императрицы-регентши. По этой причине меня отправили сюда проследить за их заменой на людей, которым доверяют император и императрица-регентша. На борту входящих в эту флотилию судов находятся новый префект претория, патриарх и главнокомандующий армией Египта.

Она показала пальцем на Гермогена. Молодой офицер стоял, прислонившись плечом к ближайшей стене, очень расслабленно.

— Вот он. Могу ли я вас представить?

Четверо морских офицеров смотрели на нее выпученными глазами. Антонина мило улыбнулась и добавила:

— Я буду также рада представить вас новому префекту претория и патриарху. Как можно скорее. Но, боюсь, их нет на этом корабле.

Один из более молодых офицеров, стоявший сзади, внезапно взорвался.

— Это абсурд! Вы не можете…

— Могу. И сделаю.

Тот же офицер снова открыл рот, но старший в первом ряду приказал ему замолчать, махнув рукой.

— Мы договорились, что говорить буду я! — Он слегка повернул голову.

Когда стоявший в первом ряду офицер снова посмотрел на Антонину, его губы полностью исчезли. Он полностью проглотил лимон.

— Я вижу, вы не готовы прислушаться к доводам разума! — Рявкнул он. — Значит, я буду говорить прямо. Морские власти Александрии, представителями которых мы являемся, не будут брать чью-либо сторону в спорах, которые разворачиваются в городе. Но мы настаиваем, чтобы эти споры решились в самом городе. Мы не можем согласиться и мы не согласимся на навязывание силового решения людьми со стороны. Поэтому…

— Арестуйте их, — сказала Антонина. — Всех четверых. — Она говорила тихо и спокойно.

Офицеры уставились на нее с открытыми ртами. Один из них потянулся за мечом. Но до того, как он успел вытащить его из ножен, его кисть схватила рука и сжала, словно в тисках. Это была рука Зенофилия, размером напоминавшая медвежью лапу. Другая огромная рука схватила офицера за шею сзади. Офицер принялся кричать.

Зенофилий сжал его горло. Офицер тут же прекратил кричать. Начал синеть.

Трех других держали точно так же — за кисть и шею — другие катафракты Ашота.

— Вы не имеете права! — вскрикнул тот, которого держал Матвей. Матвей был одним из тех, кому почти приходилось нагибаться, чтобы не тереться шлемом о потолок каюты. Он весело улыбнулся и сжал шею пленного. Молчание.

— Почему нет? — спросила Антонина, ангельски улыбаясь. Она кивнула Матвею. Он слегка ослабил давление на горло пленника.

Мужчина сильно раскашлялся. Затем, хватая воздух, выпалил:

— Галеры получили приказы! Если мы не вернемся в течение часа, они должны считать, что врагом начаты военные действия!

— «Врагом начаты военные действия», — задумчиво повторил Гермоген. — Да, звучит зловеще.

Он бросил взгляд на Ашота, в той же позе прислонившегося к противоположной стене.

— «Врагом начаты военные действия», — эхом повторил армянин. — Ужасно.

Ашот слегка повел плечами и встал прямо. Они с Гермогеном обменялись улыбками.

— Жуткие слова, — сказал Ашот. — Боюсь, могу обкакаться. — Только что угрожавший офицер рявкнул:

— Шутите сколько хотите! Но я напоминаю вам: это восемь военных кораблей. А у вас что есть, кроме этих судов для перевозки зерна? Две галеры — и все!

— Не совсем, — пробормотал Ашот. Повернул голову и посмотрел на Антонину.

Она кивнула. Ашот вышел из каюты. Секунду спустя собравшиеся услышали его голос:

— Отправьте сигнал на «Феодору»! Бело-голубой флаг! Потом красный!

Мгновение спустя он вернулся в каюту.

— Это означает «врагом начаты военные действия», — пояснил он четверым арестованным. Затем улыбнулся: — В некотором роде.

Пленные так были увлечены разглядыванием Ашота, что не услышали, как Антонина прошептала:

— Если быть абсолютно точными, то это означает: «Бортовой залп».

На борту «Феодоры» Иоаннн Родосский и Эйсебий стояли на палубе полуюта. Увидев бело-голубой сигнал, за которым последовал красный, Иоанн издал вопль:

— Вот! Наконец-то! Теперь мы посмотрим, на что способна эта красивая сука!

— На твоем месте я не позволил бы императрице услышать такие слова, — пробормотал Эйсебий. Артиллерийский техник стоял рядом с Иоанном, схватившись за палубные ограждения. Его лицо выглядело изможденным и бледным. «Феодора» качалась на волнах, и это пробудило вечную морскую болезнь Эйсебия.