Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

— Я тоже скучал, всё думал, как ты здесь один справишься.

— Ничего, справился.

— Да уж говорил хозяин, что не посрамился ты.

Родион засмущался и покраснел.

— Ничего, Родя, слава богу, всё прошло хорошо, денег немного есть, сегодня я тебе вот сладостей принёс, а завтра пойдём за обновками, небось обносился уже.

— Ничего, — смутился мальчик.

— Я и сам подносился. Завтра справим себе одежду, как люди будем, ещё другие позавидуют. Не обижали тебя здесь, а то всякое бывает?

— Нет. Никитична присматривала за мной, где и стирала одежду, да и подкармливала. Нет, никто не обижал.

— Вот и хорошо. А я всякое передумал там, мал ты ещё, а маленького любой обидит. Чем занимался?

— За скотиной ходил, хлевы чистил, воду возил, а сначала лета с Митричем рыбу ловил. На речке хорошо, тихо, там отдохнул и выспался. А потом сено косили, хлеб убирали, так и лето пролетело.

— Досталось тебе.

Родион заварил чай, и братья пили душистый чёрный чай, купленный в лавке, вприкуску с конфетами и пряниками. Потом уже, лёжа в постели, Родька держал брата за руку, словно боялся, что тот опять пропадёт.

— Ты ещё пойдёшь в верха?

— Скорее всего. Надо ещё сходить, заработать денег, а потом мы построим себе дом и будем жить самостоятельно, чтобы никому не кланяться.

— Возьми меня с собой, — попросил Родька, — я не буду тебе в тягость, вот увидишь. Возьми, а?

— Ладно, там видно будет, ещё зиму пережить надо.

Родион понимал, что его ещё не берут с собой, но уже и не отказывают. А как хорошо бы вместе с братом пойти, с ним ничего не страшно, с ним хоть куда.

Лаврен на следующий день уже не вышел из своей каморки. Ночью ему стало хуже, поднялся жар, лицо почернело, осунулось. Когда Евсей зашёл к нему по просьбе Хрустова, Лаврен лежал без памяти, словно мёртвый, только тихое дыхание выдавало в нём жизнь. Евсей рассказал всё хозяину. Илья Саввич забеспокоился не на шутку и закричал:

— Нестор! Беги за Акулиной, да быстро! Евсей, запрягай коня да сена побольше подложи. Никитична, пойдём, поможешь мне одеть его.

Пока искали одежду, прибежала бабка Акулина, деревенская знахарка. Она лечила всех в деревне: и взрослых, и детвору. Готовила Акулина снадобья от любой хвори.

Она осмотрела больного, покачала головой и сказала:

— Везите ко мне домой, лечить надо долго, сюда я не набегаюсь.

— Ты уж постарайся, Акулина, — сказал Илья Саввич, протягивая ей рубль, — вылечишь — ещё столько же получишь.

— На всё Божья воля, — сердито сказала старуха, но деньги взяла.

— Если что понадобится в лавке, я распоряжусь, тебе всё дадут.

Старуха молча вышла из каморки и направилась домой, вскоре Евсей с Нестором привезли и Лаврена.

— Вечером придёшь ко мне, поможешь, — сказала она Евсею.

Бабка Акулина жила на краю деревни, прямо от её дома дорога уходила в сторону Еловки. Жила она с внучкой Варей, которой исполнилось только четырнадцать лет. Бестолковая дочь Анна принесла ребёнка, как говорится, в подоле, а потом связалась с прохожими старателями и сбежала, бросив ребёнка на мать. Уже десять лет о ней ни слуху, ни духу. Акулина была рада девочке, тяжко одной-то век вековать.

Лаврена положили на широкую лавку у окна. Акулина растопила баню, потом стала перебирать пучки с травами да мешочки с порошками. Отобрала всё, что ей нужно было, сложила в холщовую сумку. Евсей натаскал воды из колодца.

— Приходи часа через три, поможешь мне его в баню перенести, а то я не справлюсь.

В назначенное время явился Евсей, на руках отнёс Лаврена в баню, положил на полок.

Поначалу старик стеснялся своей наготы, но потом позабыл про это и подчинялся любым требованиям старухи. Она парила его вениками, то берёзовым, то пихтовым, на каменку брызгала разными настоями, от которых кружилась голова. Длинная рубаха на ней промокла и прилипла к телу, это смущало Лаврена, и он отвернулся к стене. Поворачивался только тогда, когда старуха давала ему выпить горькие отвары. Потом снова парила его, молилась, что-то шептала и всё время крестила его. После очередной дозы напитка Лаврен уснул.

Когда он открыл глаза, женщина сидела к нему спиной, без одежды, и мыла голову. Лаврен закрыл глаза, притворился спящим. Вскоре пришла внучка.

— Варя, принеси чистую одежду для него, на лавке лежит, и позови Евсея, нужно перенести его домой.

Пристроили Лаврена на русской печке. Акулина опять стала готовить свои травки и порошки. Только через две недели больной стал передвигаться по избе. Сначала придерживаясь за стены, за лавки, а потом уж и самостоятельно.

— Эко как тебя скрутила хворь, — поговаривала она. — Но, слава богу, мы с ней понемногу сладили. Раз на ноги встал, теперь уже точно поправишься.

За это время пару раз приезжал Хрустов, привозил продукты, а когда узнал, что болезнь понемногу стала отступать, подарил Акулине цветастую шаль, Варваре — кулёк со сладостями и ещё дал обещанные деньги.

— Чего это ты так печёшься за него, небось не сват или брат тебе?

— При хозяйстве человек был, доверяю ему больше чем сыну родному, так что ты уж расстарайся, мне он нужен.

— Так не сможет он работать, хоть выздоровеет.

— Ничего, не землю пахать, мне его голова нужна да глаза. Приглядит за делом да укажет правильно, а это другой раз дороже лошади.

— Ишь, как рассуждаешь. Ладно, без твоих указов знаю, что делать, только он у меня пока поживёт, пригляд нужен. А ты мог бы мне и дровишек подкинуть, раз такой добрый — зима невесёлая будет.

— И откуда тебе всё известно? Ну, раз невесёлая, значит, воза три-четыре надо.

— А хоть и четыре, не откажусь.

На следующий день Акулине привезли четыре воза дров и аккуратно сложили туда, куда указала она.

Всё последнее время Родион старался быть с братом. Евсей помогал ему по хозяйству, очень часто уходил к хозяину, и они подолгу о чём-то разговаривали. Евсей выполнял поручения Хрустова, вникал в дела, которые на него возлагались, и готовился ехать в лес на заготовку дров.

— Возьми меня с собой, — просил Родион, когда узнал об этом.

— В лес тебе ещё рано, а вот в верховье, я думаю, можно взять. Довольный таким обещанием, Родька готов был ждать сколько нужно.

9

Маркел Дронов