Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард

под собой снег, снесет ли нас с горы, раздавят ли летающие валуны, или поднимет и унесет ураганом?

Сколько времени все это продолжалось? Не знаем. Может быть, десять минут, а может быть, и два часа, ибо ужас странно смещает временные пропорции. Наконец мы осознали, что ветер прекратился, смолкли и скрежет, и грохот, и гул. Мы осторожно встали на ноги и стали оглядываться.

Гора, покрытая глубоким, во много футов, снегом, обнажилась на высоту в две мили и на ширину в тысячу футов. Почти до самой вершины нашей скалы поднимался язык снега, спрессованного до плотности льда; кое-где в нем застряли валуны. Сама вершина скалы была вся в следах мощных ударов, и на ее гладкой поверхности и в глубоких отколах блестела слюда или какой-то другой подобный минерал. Пропасть была наполовину заполнена снегом, землей и камнями. Но в основном все было по-прежнему, над головой у нас сверкало ласковое солнце, и его лучи отражались в торжественных снегах гор. Мы выдержали весь этот кошмар и остались живы, живы и даже невредимы.

Но в каком положении мы очутились! Спуститься со скалы мы не решались, опасаясь утонуть в мягком снегу. Со склонов гор, там, где еще недавно покоились снега, продолжали грохоча скатываться валуны, а вместе с ними и небольшие снежные лавины, каждой из которых было достаточно, чтобы смести сотню людей. Было совершенно ясно, что, пока положение не изменится или нас не вызволит смерть, нам придется остаться на вершине скалы.

Там мы и сидели, голодные и испуганные, раздумывая, что сказал бы наш старый друг Куен, если бы увидел нас сейчас. Постепенно, однако, голод вытеснил все другие чувства, и мы стали исподтишка поглядывать на безголовую тушу яка.

— Надо его освежевать, — сказал Лео. — Какое-никакое, а занятие; к тому же сегодня ночью нам понадобится его шкура.

С признательностью и даже с почтением мы совершили этот обряд над телом нашего товарища, спутника долгого путешествия: единственным нашим утешением было то, что не мы виноваты в его гибели. Долгое пребывание среди народов, которые верят, что человеческие души могут поселяться в телах животных, наложило свой отпечаток и на наши убеждения. Вряд ли было бы приятно, если бы в каком-нибудь будущем воплощении мы встретились бы со своим верным другом в человеческом облике и он обвинил бы нас в его убийстве.

Но поскольку он был уже мертв, эти соображения не мешали нам съесть его, мы были уверены, что он не осудит нас за это. Мы отрезали от его тела небольшие куски, вываляли их в снегу, как в муке, и, терзаемые голодом, стали их глотать. Это было отвратительно, мы чувствовали себя каннибалами, но что мы могли поделать?

Глава V.

ЛЕДНИК

Закончился и этот — казалось бы, нескончаемый — день, и, проглотив еще несколько кусков мяса, мы накрылись шкурой яка и попробовали уснуть, зная, что, по крайней мере, можем больше не опасаться снежного обвала. Мороз был сильный, и, если бы не шкура яка и наши уцелевшие меховые одеяла и одежды, нам пришлось бы совсем худо. Но все равно это была мучительная ночь.

— Хорейс, — сказал Лео на рассвете, — я собираюсь спуститься с этой скалы. Если нам суждено умереть, я хотел бы умереть в движении. Но я не думаю, что нам суждено умереть.

— Ну что ж, — согласился я, — пошли. Оттого что мы будем здесь сидеть, снег не станет прочнее.

Мы связали шкуру яка и меховые одеяла в два узла, нарезали еще несколько кусков мороженого мяса и стали спускаться. Скала была высотой в двести футов, но, к счастью для нас, с широким основанием, в противном случае ее опрокинуло бы могучим натиском снежной лавины, поэтому навалы снега полого спускались к равнине.

Сойти со скалы спереди из-за ее конфигурации было невозможно, хотя снег там и закаменел; нам пришлось спускаться сбоку, где снег был более рыхлым. Ждать было нечего, и мы начали спуск; Лео шел впереди, на каждом шагу прощупывая ногой снег. К своей радости, мы обнаружили, что после ночного мороза здесь образовался наст, достаточно крепкий, чтобы нас выдержать.

Оставалось всего двадцать шагов до подножия, но нам предстояло преодолеть мягкий сугроб, наметенный из снежной пыли, поднятой лавиной. Лео благополучно проскользнул через него, я шел на один-два ярда правее своего друга, как вдруг наст проломился; вполне естественно, но не очень разумно я стал барахтаться, как бьется выброшенная на песок камбала, и с пронзительным, быстро приглушенным воплем провалился под снег.

Всякий, кому приходилось погружаться в глубокую воду, знает, что это ощущение не из приятных; могу заверить, что проваливаться в рыхлый снег еще меньшее удовольствие, ужаснее только тонуть в болоте. Я опускался все ниже и ниже, пока не уперся в выступ скалы, только это и спасло меня от неминуемой гибели. Снег тут же сомкнулся над моей головой, стало темно и трудно дышать. Однако снежный нанос был так мягок, что я смог разгрести его над собой, образовавшаяся полость медленно наполнилась воздухом. Затем я уперся руками в скалистый выступ и попробовал приподняться, но это мне не удалось: слишком тяжел был груз надо мной.

Оставив надежду, я стал мысленно готовиться к смерти. Это было не так уж неприятно. Я не вспоминал всю свою прошедшую жизнь, как это бывает с утопающими, нет, в этот миг перед моими глазами появилась Айша — это лишний раз показывает, как сильна ее власть надо мной. Она была не одна, а с кем-то еще, и все мы находились в темном скалистом ущелье. Одета Айша была в длинную, удобную для путешествия накидку; ее прекрасные глаза выражали дикий страх. Я приподнялся, чтобы приветствовать ее и рассказать о случившемся, но она вскричала громким, полным сосредоточенной ярости голосом:

— Что здесь произошло, какая беда? Я вижу, ты жив, а где же мой господин Лео? Говори, где ты спрятал моего господина, говори — или я тебя убыо.

Видение было необыкновенно ярким и отчетливым и в свете последующих событий весьма и весьма примечательным, но оно исчезло так же быстро, как и возникло.

И тут сознание оставило меня.

Я увидел свет. И услышал голос Лео.

— Хорейс, — кричал он, — Хорейс, держись за ложе моего ружья, да покрепче!

Я отчаянно ухватился за протянутое мне ружье, Лео потянул вверх. Это было бесполезно, я даже не пошевельнулся. Подумав, я напрягся и