Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев

Паскевича ценили П. И. Багратион и М. Б. Барклай де Толли, которые упрочили за ним репутацию «неизречённой храбрости». Даже Денис Давыдов, мало расположенный к Ивану Фёдоровичу и не жалевший красок для изображения его недостатков, считал своим долгом «отдать полную справедливость его примерному бесстрашию, высокому хладнокровию в минуты опасности, решительности, выказанных во многих случаях, и вполне замечательной заботливости о нижних чинах».

К этому замечанию лихого гусара следует добавить, что в сорок девять лет Паскевич лично участвовал в штурме Варшавы (и был контужен ядром), а в шестьдесят три года руководил осадой Силистрии и тоже был ранен.

Видок Фиглярин

Весной 1830 года разгорелась литературная война между первым поэтом России и одним из наиболее успешных её сочинителей.

Ф. В. Булгарин (1789–1859) родился в имении Перышево Минской губернии. Учился в Сухопутном кадетском корпусе. Принимал участие в войне 1805–1807 годов. В 1811-м получил отставку и перешёл на сторону противников России. Во французских войсках сражался в Испании, Италии и России. Попал в плен и поселился в Варшаве, затем перебрался в Петербург, где занялся литературной деятельностью.

Как на воинском поприще (заслужил орден Почётного легиона), так и на литературном Фаддей Венедиктович достиг заметных успехов. В 1820-х годах редактировал журналы «Северный архив» и «Литературные листки», тогда же начал издавать «Северную пчелу» и «Сына Отечества».

В 1829 году Булгарин выпустил роман «Иван Выжигин», затем последовали другие: «Пётр Иванович Выжигин», «Дмитрий Самозванец», «Памятные записки титулярного советника Чухина», «Мазепа». Они имели успех у провинциальных русских помещиков.

Журнально-литературная деятельность сблизила Фаддея Венедиктовича с Рылеевым, Грибоедовым, Кюхельбекером, братьями Бестужевыми и Тургеневыми. Вполне доброжелательно (на первых порах) относился к баловню случая Пушкин, хотя и называл его «славопевцем». Булгарин дал высокую оценку «Кавказскому пленнику», «Бахчисарайскому фонтану» и первым главам «Евгения Онегина». 1 февраля 1824 года Александр Сергеевич писал своему критику: «С искренней благодарностью получил я первый номер „Северного архива“, полагая, что тем обязан самому почтенному издателю, с тем же чувством видел я снисходительный ваш отзыв о татарской моей поэме. Вы принадлежите к малому числу тех литераторов, коих порицания или похвалы могут быть и должны быть уважаемы. Вы очень меня обяжете, если поместите в своих листках здесь прилагаемые две пьесы. Они были с ошибками напечатаны в „Полярной звезде“, оттого в них нет никакого смысла. Это в людях беда не большая, но стихи не люди. Свидетельствую вам искреннее почтение» (10, 79).

После расправы Николая I с декабристами Булгарин, отринув свой поверхностный либерализм, переметнулся в лагерь реакции и стал негласным осведомителем III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Первой его услугой правительству был донос на своих литературных противников из «Арзамаса», членом которого был Александр Сергеевич.

В мае 1827 года, с приездом Пушкина в Петербург, состоялось знакомство поэта с Фаддеем Венедиктовичем. Затем последовало ещё несколько встреч.

Пушкин — Булгарину, ноябрь 1828 года: «Напрасно думали Вы, любезнейший Фаддей Венедиктович, чтоб я мог забыть своё обещание — Дельвиг и я непременно явимся к Вам с повинным желудком сегодня в 31/2 часа. Голова и сердце моё давно Ваши» (10, 237).

Но шила в мешке не утаишь, и тайная деятельность Булгарина стала достоянием гласности. Пушкин, и до этого воспринимавший Фаддея Венедиктовича с лёгкой иронией, проникся полным презрением к человеку, отличавшемуся беспринципностью, лицемерием, приспособленчеством и стяжательством. Литература была для Булгарина лишь средством обогащения, поэтому он потрафлял мещанским вкусам провинциального дворянства, самой широкой читательской аудитории.

О гражданской позиции Фаддея Венедиктовича вообще говорить не приходится: он её убедительно продемонстрировал в 1812 году службой капитаном в Великой армии Наполеона, и это ни для кого не было секретом:

Ну, исполать Фаддею!

Пример прекрасный подаёт!

Против Отечества давно ль служил злодею?

А «Сын Отечества» теперь он издаёт!

Следующий выпад Александра Сергеевича против Булгарина случился в 1830 году:

Не то беда, что ты поляк:

Костюшко лях, Мицкевич лях!

Пожалуй, будь себе татарин, —

И тут не вижу я стыда;

Будь жид — и это не беда;

Беда, что ты Видок Фиглярин (3, 167).

Видок — имя знаменитого французского сыщика, который был не слишком разборчив в средствах для достижения своих целей. Прозвище для порядочного человека отнюдь не лестное. Но Фаддея Венедиктовича это не смутило, и он напечатал эпиграмму в своём журнале «Сын Отечества», при этом заменил кличку, данную ему поэтом, на Фаддей Булгарин, а пушкинский текст сопроводил следующим пояснением: «В Москве ходит по рукам и пришла сюда для раздачи любопытствующим эпиграмма одного известного поэта. Желая угодить нашим противникам и читателям и сберечь сие драгоценное произведение от искажений при переписке, печатаем оное».

Человека открыто назвали шпионом, а ему как с гуся вода — иронизирует. Более того, в журнале «Северная пчела» напечатал гнусную статью, в которой писал, что сердце у Пушкина «как устрица, голова — род побрякушки, набитый гремучими рифмами, где не зародилась ни одна идея. Он чванится перед чернью вольнодумством, а тишком ползает у ног сильных». Поэтому «Полтаву» и седьмую главу романа «Евгений Онегин» критик объявил «совершенным падением» таланта Пушкина и упрекал его в отсутствии патриотизма.

Возмущённый поэт обратился за помощью к Бенкендорфу. «Простите, генерал, вольность моих сетований, но ради бога благоволите хоть на минуту войти в моё положение. Г-н Булгарин, утверждающий, что он пользуется некоторым влиянием на вас, превратился в одного из моих самых яростных врагов из-за одного приписанного им мне критического отзыва. После той гнусной статьи, которую напечатал он обо мне, я считаю его способным на всё. Я не могу не предупредить вас о моих отношениях с этим человеком, так как он может причинить мне бесконечно много зла» (10, 810).

Ф. В. Булгарин

Обращение к А. Х. Бенкендорфу было равнозначно обращению к царю, так как Александр Христофорович ни одного вопроса по его тёзке самостоятельно не решал. Но Николай Павлович на два дня (!) опередил поэта в решении его докук. 22 марта он писал Бенкендорфу: «В сегодняшнем номере „Пчелы“ находится опять несправедливейшая и пошлейшая статья против Пушкина; к этой статье, наверное, будет продолжение. Поэтому предлагаю Вам призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какие бы то ни было критики на литературные произведения, если возможно, запретить журнал».

В 1830 году вышла повесть Булгарина «Дмитрий Самозванец». Пушкин отметил это «событие» очередной эпиграммой: