Динамика бессознательного - Карл Густав Юнг

убеждены в том, что содержание нашего сознания в значительной степени детерминировано чувственным восприятием. Также нельзя отрицать того факта, что неизменные характеристики физической и психической природы бессознательно «внедрены» в нас через наследственность; вдобавок на нас воздействуют с неослабевающей силой инстинкты, способные усиливать, подавлять или как-то еще видоизменять самое духовное содержание. Приходится мириться с тем, что с точки зрения намерений, целей и чувств человеческая психика, насколько возможно в ней разобраться, есть прежде всего достоверное отображение всего, что мы называем материальным, эмпирическим и посюсторонним. Наконец, принимая во внимание все перечисленное, спросим себя вот о чем: быть может, психическое является вторичным проявлением – эпифеноменом, целиком и полностью зависимым, – физического субстрата? Наши собственные рассудительность и посюсторонность подталкивают к утвердительному ответу, и только сомнения во всемогуществе материи могут заставить нас критически взглянуть на это научное мнение по поводу человеческой души.

[658] Уже доводилось слышать возражение, что подобный взгляд сводит все психические события к какой-то активности желез, что мысли понимаются как выделения мозга, что в итоге мы приходим к психологии без психики. С данной точки зрения следует признать, что психическое само по себе не существует, что оно ничто как таковое, что это просто отражение процессов, протекающих в физическом субстрате. Никто не спорит с тем, что эти процессы обладают свойством осознанности, ведь иначе, как утверждается, о психике вообще не было бы речи, ведь в отсутствие сознания рассуждать попросту не о чем. То есть сознание является условием sine qua non для психической жизни, а значит, для самого психического. Вот так и вышло, что вся современная «психология без души» изучает сознание, тогда как бессознательного психического для нее не существует.

[659] Отмечу, что о какой-то единой современной психологии говорить неправильно – их сегодня десятки. Это любопытно, особенно если вспомнить, что есть единая математика, единая геология, единая зоология, единая ботаника и т. д. А психологий так много, что один американский университет ежегодно публикует толстый том под названием «Психологии»[510]. Я убежден, что психологий на свете столько же, сколько есть философий, ибо последних тоже не одна, а множество. Упоминаю об этом обстоятельстве, чтобы показать, что психология и философия неразрывно связаны между собой вследствие тесного взаимодействия предметов их изучения. Психология изучает психическое, а философия, если коротко, познает мир. Вплоть до недавнего времени психология считалась особым разделом философии, однако ныне мы движемся к осуществлению предсказания Ницше – к расцвету психологии как таковой, грозящему даже поглотить философию. Внутреннее сходство обеих дисциплин состоит в том, что они суть системы суждений об объектах, которые не до конца доступны опыту и потому не могут быть в достаточной степени познаны через эмпирические исследования. Тем самым обе дисциплины подвержены спекуляциям, и в результате возникает такое разнообразие мнений, что потребуется множество толстых книг для их изложения. Эти дисциплины не могут обойтись одна без другой и постоянно обеспечивают друг друга неартикулированными (unausgesprochene) – и по большей части бессознательными – предположениями.

[660] Нынешняя уверенность в первичности физических объяснений привела к тому, что, как отмечалось выше, возникла «психология без психики», то есть к мнению, что психическое – всего-навсего результат биохимических процессов. Что касается современной, научной психологии, которая отталкивалась бы от духа, ее попросту не существует. Никто сегодня не осмеливается строить научную психологию на допущении о психике, независимой от тела. Идея самостоятельности духа и автономной мировой духовной системы, которая является необходимой предпосылкой для существования отдельных индивидуальных душ, в наше время чрезвычайно непопулярна (мягко говоря). Здесь я должен заметить, что еще в 1914 году я присутствовал в Бедфордском колледже в Лондоне на совместном заседании Аристотелевского общества, Ассоциации разума[511] и Британского психологического общества; там состоялся симпозиум, посвященный рассмотрению вопроса, заключаются ли индивидуальные разумы в Божественном. Попробуй кто-либо в Англии оспорить научный статус этих обществ, такого человека, думаю, никто не стал бы слушать, ибо в состав этих обществ входят «сливки» английской интеллигенции (Intelligenz). Пожалуй, я единственный среди всех слушателей изумлялся доводам, в которых отчетливо звучало эхо тринадцатого столетия. Этот случай показывает, что представление об автономном духе, существование которого признается за данность, еще не целиком исчезло из европейского мировоззрения и не до конца превратилось в средневековую окаменелость.

[661] Памятуя об этом, возможно, как мне кажется, набраться мужества и рассмотреть «психологию с психикой», то есть учение о психическом, основанное на допущении об автономном психическом принципе. Непопулярность такой затеи не должна нас смущать, ведь допускать существование «духа» ничуть не более фантастично, чем допускать существование «материи». Поскольку у нас нет ни малейшего представления о том, как психическое может вырасти из физического, но при этом мы не в состоянии отрицать реальность психических событий, то ничто не препятствует нам выдвинуть прямо противоположное предположение – что психическое возникает из духовного принципа, столь же недоступного пониманию, как и материя. Разумеется, это не современная психология, так как сегодня принято попросту отвергать такую возможность. Значит, к лучшему или к худшему, нам придется вернуться к рассуждениям наших предков, которым мы обязаны своими знаниями.

[662] Согласно древнему представлению, душа есть жизненная сущность тела, дыхание жизни или разновидность жизненной силы, которая в миг рождения или при беременности обретает пространственное и временное измерения, а с последним вздохом вновь покидает бренное тело. Сама душа есть некая сущность, она обладает бытием до телесного воплощения и после, а потому считается вечной и бессмертной. С точки зрения современной научной психологии такое представление является сугубо иллюзорным. Но раз мы не намерены вдаваться в какую бы то ни было «метафизику», даже в ее современном изводе, стоит изучить это проверенное временем суждение без предрассудков и проверить его эмпирические обоснования.

[663] Те имена, которыми люди выражают свой опыт, зачастую оказываются крайне содержательными. Каково происхождение слова «душа»? Немецкое Seele, как и английское soul, восходит к готскому saiwala и древнегерманскому saiwalo, а те, в свою очередь, этимологически можно связать с греческим aiolos («подвижный, мерцающий, сверкающий»). Греческое слово psyche также обозначает мотылька. Слово saiwalo имеет общий корень с древнеславянским словом «сила»[512]. Эта взаимосвязь проливает свет на первоначальное значение слова «душа»: движущая или, лучше сказать, жизненная сила.

[664] Латинские слова animus («дух») и anima («душа») являются однокоренными с греческим anemos («ветер»). Другое греческое слово для обозначения ветра, pneuma, можно перевести и как «дух». В готском встречается слово us-anan («выдыхать»), в латинском anhelare («тяжело дышать»). На древневерхненемецком языке выражению spiritus sanctus («святой дух») соответствует atum («дыхание»). В арабском языке rih – это «ветер», а ruh – это «душа, дух». Схожее родство связывает греческое psyche