Изгнание владыки - Григорий Адамов

Лыжи чуть качнулись на бегу, Дима машинально раскрыл глаза и вне себя от ужаса вскрикнул:

— Назад! Назад, Плутон! Ко мне!

В поредевшем и как будто посветлевшем тумане, окруженный слабым странным сиянием, в десяти шагах от него, прямо на пути, неподвижно стоял огромный медведь.

Он стоял боком к Диме, опустив узкую вытянутую голову, как будто рассматривая на снегу старые лыжные следы.

С помутившимся сознанием, стуча зубами от страха, Дима пытался высвободить из лыж ноги и достать из кобуры пистолет. И все время хриплым шепотом повторял:

— Ко мне… Ко мне, Плутон…

Все это длилось лишь одно мгновение: освободив ногу, Дима зацепился за лыжу и свалился на снег; проклятая кобура наконец раскрылась, и пистолет очутился в руке. Плутон, помахивая хвостом, подбежал к Диме, а медведь…

Медведь вдруг раскинул в воздухе исполинские крылья, сделал несколько мощных взмахов и, превратившись в крохотную чайку, со свистом пронесся низко, почти над головой Димы, и скрылся в тумане…

Приподнявшись на руках, с запрокинутой головой и раскрытым от изумления ртом, Дима бессмысленно следил за полетом необычайной птицы.

Воспользовавшись удобным случаем, Плутон не замедлил лизнуть Диму в щеку. Дима медленно поднял отяжелевшую руку, обнял шею Плутона и прошептал:

— Плутонушка… Что же это?.. Что же это такое?

Прошло несколько минут, пока Дима наконец пришел в себя. Он тяжело поднялся со льда, встал на лыжи и слабо крикнул:

— Домой, Плутон… Домой… Ищи… Ищи…

И вновь зашелестели и, чуть позвякивая, понеслись лыжи вслед за Плутоном.

Туман в самом деле разрежался.

Скоро можно было, хотя и неясно, различать старые следы лыж. Но Плутон бежал не по ним, а рядом, по своим и Диминым следам, которые они оставили еще тогда, когда преследовали убегавшие лыжи. Их запах был надежнее, он нес с собой напоминание о привычном, живом — о доме, куда приказал бежать маленький хозяин…

Туман разрежался, но в потрясенном мозгу Димы он все еще оставался темным и густым. Слабые мысли мелькали, как во сне:

«Что же это было? Что я, с ума сошел? Ведь я же видел… Что же это такое?..»

Все больше и больше светлело. Лыжи ровно и быстро шли за Плутоном, который уже совсем стал ясно виден.

Внезапно в воздухе прогремел выстрел. За ним другой. Дима встрепенулся и звонко крикнул:

— Вперед, Плутон! Вперед! Это наши!

Все было моментально забыто, все осталось позади.

— Вперед, Плутон! Наши! Наши! Ура!

С громовым лаем, распластываясь над льдом, словно на крыльях летел вперед Плутон.

И вдруг туман остался позади, как упавший занавес, и неожиданное солнце, и нежно-голубое небо с редкими светлыми облачками, и усыпанная сверкающими бриллиантами снежная равнина — все бросилось Диме в глаза и ослепило его.

А издали навстречу бежали две маленькие черные фигурки, резко очерченные на фоне этого светлого, радостного мира, и стреляли, непрерывно, оглушительно, по-праздничному стреляли.

Вездеход, словно корабль в бурю, то проваливался между застывшими ледяными волнами, то тяжело поднимался на них.

Под ярким солнцем сверканье снега и льда резало глаза, но через поляризованные стекла окон, рассеивающие ослепительные отблески лучей, в кабину проникал мягкий, приятный свет.

По лицу Ивана Павловича видно было, как он устал от непрерывного напряжения.

«Да и волнения из-за мальчика немало стоили ему здоровья, — думал Комаров, поглядывая на Диму, крепко спавшего на верхней койке. — А сколько пришлось пережить самому мальчику!»

Майор усмехнулся и покачал головой. Теперь даже Иван Павлович завидует Диме. Шутка ли — видеть бой медведя с моржом! Столько лет работать в Арктике и ни разу не быть свидетелем такой редкой схватки. Мальчик показал сметку при поисках следов, пропавших в тумане. Это очень приятно. Молодец!

Майор встал и, держась за петли, подвешенные под крышей кабины, подошел к креслу водителя.

— Будет вам, Иван Павлович, — сказал он. — Вы скоро совсем из сил выбьетесь. Или остановите на часок—другой машину и отдохните, или пустите меня в кресло и извольте учить.

Иван Павлович устало улыбнулся.

— Нет, Дмитрий Александрович, здесь не место для ученья. Я думаю, торосы сейчас кончатся, и мы выйдем либо к морю, либо на ровное поле. Там остановимся, и я покажу вам, как управлять машиной. И в самом деле, вам следует научиться этому… Мало ли что может случиться!..

Иван Павлович оказался прав. Через полчаса с высокого перевала они увидели за широкой снежной равниной темную полосу воды с играющими в ней яркими солнечными бликами и голубовато-белыми комками. Это было долгожданное море с плавающими льдинами.

Вездеход, выбравшись из торосистых теснин, вышел на ровное поле и вскоре приблизился к кромке льда.

Проснувшись, зевнул и сладко потянулся Дима. В ответ послышался протяжный зевок Плутона, спавшего у выходной двери, возле скафандров, стоящих там, как рыцари на страже. Иван Павлович решил, что скафандры должны быть именно здесь, у выхода, в собранном виде, готовые к употреблению в случае экстренной надобности.

— Проснулся, герой? — спросил Иван Павлович, выключив моторы и вставая. — Отдохнул? Хорошо поспал?

— Отлично, Иван Павлович! — бодро ответил Дима. — Почему мы остановились? Приехали?

— Приехали к самому синему морю. Пойдем смотреть его.

Майор открыл выходную дверь и первым ступил на лед.

— Какая красота! — проговорил он.

— Ой, как красиво! — восхищенно воскликнул Дима, спускаясь со ступенек. — Что это, Дмитрии Александрович? Иван Павлович?.. Сколько радуг, сколько солнц… А! Вспомнил! Вспомнил! Это гало,[89]правда?

Солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, но уже заметно склонялось к западу. Но настоящее солнце не сразу можно было найти среди хоровода его радужных подобий, блиставших на небосклоне. Настоящее солнце концентрически окружали два радужных кольца: одно, поуже, — внутреннее, другое, более широкое, — внешнее. Обращенные к солнцу стороны колец были окрашены в густой красный цвет, который постепенно и нежно сменялся всеми красками спектра до голубоватого, незаметно сливавшегося с небом. Две белые полосы крестом пересекали и солнце и радужные кольца вокруг него: одна, с запада, поднималась через солнце к зениту, теряясь в синем небе, другая тоже шла через солнце, параллельно горизонту. Шесть нежно окрашенных во все цвета радуги ложных солнц стояли в точках пересечения белых полос с окружающими настоящее солнце радужными кругами. От каждого ложного солнца тоже отходили небольшие яркорадужные дуги.