Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш

— Смотри, видишь там, над деревьями, дым от труб? Это «Алебарды». Почти приехали.

— Тогда давай, что ли, притормозим? Хочу дослушать историю до конца, прежде чем мы там окажемся.

— Ладно.

Трой свернула к обочине и заглушила мотор. Небо уже начинало темнеть. Туман, пришедший из низин, заволакивал стекла автомобиля. Придорожные кусты шиповника сверкали белым инеем.

— Ты, наверное, умираешь от холода после австралийского-то лета?

— Я в трех свитерах и пикейном жилете. Продолжай, любовь моя…

— Вот и все, — произнесла Трой десять минут спустя. — Когда я уезжала за тобой, Винсент с какими-то парнями топтался на руинах оранжереи с вилами и лопатами.

— Билл-Тасман сообщил местной полиции?

— Не думаю.

— А следовало бы, черт бы его побрал.

— Кажется, он решил во всем положиться на тебя.

— К гадалке не ходи.

— Я имею в виду: на твои советы.

— А я первым делом посоветую звонить в ближайшее отделение наших славных правоохранительных органов. Интересно, чего он еще ждет?! Какой он вообще, этот Билл-Тасман? Голос по телефону звучал на миллион.

— Немного похож на верблюда. Довольно симпатичного верблюда. Фактурного такого.

— Тут тебе, художнице, конечно, виднее, чем кому-либо, родная.

— Умный. Сообразительный. Жеманный. Страшно общительный.

— Понятно. А что насчет этого пропавшего Маулта? Говоришь, он пьет?

— Тетя Клу говорит, что иногда выпивает.

— В «Юдоли» служит некий Джим Марчбэнкс…

— Да, я забыла тебе сказать! Мы с ним, можно сказать, подружились.

— Уже успели? Приятный парень, правда?

С минуту они помолчали, потом Аллейн поцеловал жену и сообщил ей, что нос у нее холодный, как замороженная вишня, хотя и не такой красный, затем опять последовала пауза, после которой она рассеянно заметила, что, пожалуй, пора двигаться дальше.

Возле поворота, за которым «Алебарды» открывались уже во всей своей красе, разговор опять возобновился. Следователь признал: дело ясное, что дело темное. Разве только Трой случайно занесло на съемочную площадку фильма «Замок Отранто» по Уолполу[115], и, чтобы она не портила дублей, ее почли за благо тайно вписать в сценарий.

Навстречу прибывшим к парадному входу вышли Катберт и Мервин. Оба показались художнице угрюмее обычного, но вели себя, как всегда, безупречно. Мервин, ловко подхватив чемодан Аллейна, повел его вверх по лестнице к гардеробной комнате в дальнем конце коридора — она соединялась со спальней Трой подобно тому, как к комнате Форрестеров примыкала их гардеробная, где полковника настиг сердечный приступ.

— Мистер Билл-Тасман ждет в будуаре, мадам, — произнес Мервин, повернувшись к новому гостю спиной. Потом бросил на Трой какой-то полубезумный взгляд и исчез.

— Фамилия этого малого Кокс? — спросил Аллейн.

— Понятия не имею.

— Да-да. Мервин Кокс и его «западня для поимки воров». В качестве груза использовался утюг. Убитая — Уорти Томпсон, домушница-форточница… Он самый, Кокс.

— Это ты его?..

— Нет. Дело вел старина Фокс. Но я точно помню.

— Я вполне уверена, что на меня охотился не он.

— Очень может быть. Подозреваешь кого-то еще?

— Нет. Разве что…

— Разве — что?

— Это вообще-то притянуто за уши… Просто, судя по всему, между этим Маултом и прислугой в доме действительно была какая-то вражда.

— И ты думаешь, что Маулт подвесил эту штуку над дверью, чтобы все подумали на Мервина? И он же написал все эти записки, чтобы подставить остальных? Просто им назло?

— Не знаю. Он не производит впечатления особенно злокозненного человека.

— Не производит?

— Он просто души не чает в полковнике. Боготворит его. Ты знаешь, что такое беспрекословная собачья преданность?

— Знаю.

— Ну вот.

— Ну вот — ничего пока не ясно. Какой он на вид, этот Маулт?

— Просто жалко смотреть. Бедняга, все лицо в шрамах. Видимо, от ожогов.

— Иди ко мне…

— Может, сначала познакомишься с Хилари?

— К черту Хилари, — пробормотал Аллейн. — О боже. Ну ладно. Давай схожу.

Трой достаточно оказалось одного взгляда на хозяина «Алебард», в одиночестве бродившего по будуару, чтобы понять: за время ее отсутствия к списку необъяснимых происшествий добавилось что-то еще. Аллейна он приветствовал пямо-таки с лихорадочным энтузиазмом. И тут же принялся расточать комплименты в адрес портрета кисти Трой (последний, собственно, стоял здесь же, на всеобщем обозрении) и в адрес самой Трой, так что она даже потупила глаза, чтобы случайно не перехватить насмешливый взгляд мужа. Затем Билл-Тасман выразил радость — опять же несколько более бурную, чем требуют приличия, — по поводу счастливого возвращения своего гостя из «края антиподов». И наконец спросил, пытаясь столь же неуместным, сколь и безуспешным образом симулировать светскую небрежность тона, рассказала ли ему уже супруга об «их таинственном дельце». Услышав же, что, мол, да, рассказала, Хилари разразился восклицаниями, исполненными той же любезности:

— Ах, боже мой, какая глупая морока! Что может быть докучливее всяких дурацких бессмысленных загадок?! Впрочем, вы, наверное, не согласитесь со мной, ведь вы только и делаете, что разгадываете их.

— Есть какие-нибудь новости? — перебила Трой.

— Вообще-то да. Есть. Я к ним и веду. Я… видите ли, не предал их еще огласке. Решил, что предпочтительнее будет…

Вошла Крессида. Хилари и к ней бросился с таким пылом, словно они не виделись неделю. Невеста взглянула на него с некоторым недоумением. Потом ее представили Аллейну, и ей понадобилось не больше трех секунд, чтобы выставить новому персонажу внутренние оценки по всем «предметам» и с этого момента намертво к нему приклеиться.

Причем Трой не могла не отдать ей должное: взялась Крессида за дело не грубо и не шла напролом. От лобовых атак неизменно воздерживалась. Ее метод включал в себя напряженное внимание к речам «противника», легкую, едва заметную улыбку бесконечного понимания, ну и перекрестную стрельбу глазами. Уклонение от малейшего случайного физического контакта с объектом получалось у нее раза в три более двусмысленным и волнующим, чем любой такой контакт, хотя, как заметила художница, не полностью избегала мисс Тоттенхэм и контакта — вот, например, как сейчас, в момент прикуривания сигареты.

Трой стало даже интересно: она всегда приходит в состояние полной боеготовности, как только видит достойную внимания особь мужского пола, или именно Аллейн сразу попал в десятку? А Хилари что, эти «пассы» совсем не задевают? Впрочем, жених, видимо, был сейчас слишком озабочен «пассами» другого рода, во всяком случае, возбуждение его только нарастало и взлетело на новую высоту, когда в будуаре появилась миссис Форрестер.