Царица поверженная - Маргарет Джордж

– Невеста! Невеста! – восклицали люди. – Исида! Где Дионис? – И сами же отвечали: – В своем винограднике. Мы желаем тебе радости, счастья, любви…

– И плодородия! – подхватили другие.

– Процветания и благоденствия для Египта! – закричали третьи. – Мира с Римом!

– Все это я вам обещаю, – заверила я, а потом, поддавшись порыву, сорвала с себя расшитую серебром накидку и бросила в толпу. Встречающие устроили свалку, а я села в закрытые носилки, и меня быстро унесли во дворец.

Дети выбежали мне навстречу: Александр и Селена – вприпрыжку, скользя по мраморному полу, а изрядно выросший Цезарион хоть и торопился, но старался шествовать с достоинством. Мардиан лучился от радости, и даже Олимпий утратил обычную невозмутимость. Слуги к тому же рады были видеть Ирас и Хармиону, по которым соскучились.

– Ну, наконец-то ты вышла замуж! – промолвил Олимпий, целуя меня в щеку. – Теперь, по крайней мере, тебе не грозит участь старой девы. И здесь немалая моя заслуга: ведь всем ясно, что ты вступила в брак, подражая мне.

– Разумеется, друг мой, это единственная причина, – заверила его я, красуясь перед ними в свадебном ожерелье.

– Антоний отправился в Парфию? – спросил Мардиан.

Я почувствовала, что он обеспокоен.

– Да, я проводила его до реки Аракс, – сказала я. – Армия великолепна, прекрасно вооружена, оснащена машинами… – Я покачала головой. – Но об этом поговорим потом, времени у нас полно. А сейчас давайте сбросим дорожные плащи, омоем ноги и выпьем в честь возвращения.

Все стало другим, хотя вроде бы ничто не изменилось: мебель стояла на своих местах, порывы морского ветра надували и колыхали занавески, как это мне и помнилось, и даже безукоризненно вычищенные домашние туфли так же дожидались меня в гардеробной. Но теперь и я, и Александрия были связаны с внешним миром, и я чувствовала себя так, будто в окружавшей сад ограде проделали брешь. Это уже не убежище, не тот обособленный Египет, каким он был всегда. Отныне здесь ощущалось незримое присутствие Рима.

– У тебя печальное лицо, – заметила Хармиона. – Тебе что-то не нравится в твоих покоях?

– Нет, конечно же нет. Просто на миг они показались мне незнакомыми.

Я покачала головой. Какие грустные мысли! Союз с Антонием защитит Египет, сохранит его и убережет от опасности.

Прибежали близнецы:

– Где наш папа? Где он? Где он прячется?

Они очень ждали ответа. Само известие о том, что у них есть отец, привело их в неописуемый восторг, а уж как они полюбили возиться с ним!

– Он отправился на войну, – пояснила я. – Он солдат, и это его работа – ходить в походы. С армией.

– Я тоже солдат! – гордо объявил Александр. – И армия у меня есть, правда небольшая. Игрушечная. Хочешь взглянуть?

Я позволила ему увлечь меня в комнаты детей, но прежде велела слуге принести старое копье и шлем Антония.

– Это для тебя, – сказала я Александру. – Раз ты солдат, тебе нужны оружие и доспехи. Отец оставил их тебе, чтобы ты смог воспользоваться, когда подрастешь.

Идея была моя, но Антоний поступил бы так же. Поскольку с другой стороны на мне висела Селена, я быстро стянула серебряный браслет с бараньими головами – изделие лучших армянских мастеров, полученное в дар от Артавазда, – и надела на ее ручонку:

– Это тебе.

– А мне ничего?

Цезарион, хоть и старший из всех, выглядел по-детски обиженным. Но ему требовался особый подарок. Игрушки он уже перерос и был слишком умен, чтобы удовлетвориться случайной вещицей.

– Конечно, кое-что есть и для тебя. Причем не один подарок, а целых два: можно сказать, мертвый и живой. Во-первых, бочонок воды из Мертвого моря, – думаю, ты о ней наслышан и захочешь сам опробовать ее удивительные свойства. Посмотришь, как она удерживает на поверхности вещи, не давая им утонуть. А по окончании опытов попробуй ее выпарить: осадок должен быть втрое больше, чем при выпаривании обычной морской воды. Только смотри, чтобы ее не пили домашние животные. А другой подарок – прекрасный арабский конь, маленький, но быстрый, как ветер.

Коня мне преподнесли арабские добытчики битума в благодарность за разрешение продолжать заниматься своим делом, и он пришелся очень кстати. Цезариону пора совершенствовать искусство верховой езды, и этот скакун подходил ему как нельзя лучше.

– Ой! – Глаза сына широко раскрылись. – Какой он масти?

– Белый с серой гривой и хвостом.

Я сама была очарована этим конем.

– А как его зовут?

– У него было набатейское имя, которое означает «вождь», но ты можешь назвать его по твоему выбору.

Таким образом, подарками все остались довольны.

Шла середина июля. Я нервно мерила шагами рабочий кабинет: с отбытия Антония миновало два месяца, и мне очень хотелось получить известия о нем, узнать, как его дела, но, увы, вместо этого приходилось слушать про никчемного Октавиана. Мардиан только что получил депешу.

– Ну, и что с ним?

Признаться, я предпочла бы вовсе не слышать про него. Чтоб ему потонуть на мелководье!.. Но деваться было некуда, и я собралась с духом.

– Он начал кампанию, – зачитал с листа Мардиан. – Точнее, я бы сказал, ее начал Агриппа.

– Ха! – воскликнула я. – Да, он полностью зависит от Агриппы: у него самого для ведения войны не хватит ни ума, ни мужества, ни полководческого таланта. Ему повезло с воинственным приятелем, не имеющим политических амбиций.

– Ну, во всяком случае, Октавиану есть на кого положиться, – заметил Мардиан. Он напоминал мне о том, что Антонию приходилось и править, и сражаться самому. Да, надежный помощник ему бы не повредил.

– Октавиану повезло с друзьями, – признала я. – Что ж, и каковы их планы?

– Все идет в соответствии с замыслом Агриппы, – отвечал Мардиан. – Мы получали донесения всю зиму.

– Да-да! – с досадой воскликнула я. – Слышала и о его учебной морской базе, и о двадцати тысячах гребцов.

– Октавиан направил против Секста все имеющиеся силы, – продолжал читать Мардиан, – поскольку для него это не просто военная кампания, но вопрос политического выживания. Боевые действия развернутся в Сицилии: и на суше, и на море. Консул Таурус приведет из Италии две эскадры, выделенные Антонием, а Лепид приведет из Африки свой флот и еще двенадцать легионов. Агриппа твердо решил ни в чем не полагаться на случай и не идти на риск. Быстроходным судам и мореходному искусству Секста он противопоставил такие огромные корабли, что потопить их не представляется возможным. Они сокрушат противника одним своим весом. В прошлом году он сражался под гнетом трех неблагоприятных обстоятельств: его суда были не лучше кораблей Секста, а его гребцы были хуже, и он не имел