Отражения - Мария Николаевна Покусаева

как она думала, кто-то стоял – там и правда была Кармиль, но ускользнула, беззвучно и плавно. Летиция что-то прошептала на ухо Луизе Эстелле, и та хихикнула.

Изалотта тут же повернулась на звук, ее брови нахмурились, губы сжались в тонкую линию.

Все дурили ей голову, подумала Амелия, потому что Изалотта Гедвиг была самой маленькой и беззащитной среди фрейлин. Она всегда водила первой в играх вроде слепого кота или пряток, ее оставляли за дверью, если нужно было сторожить, чтобы никто не вошел.

Амелия догадывалась, что, возможно, Изалотте приходилось врать, чтобы скрыть следы мелких преступлений других девушек.

Была это ошибка леди Катарины, или мать намеренно выбрала этого жалкого утенка, чтобы фрейлины не перегрызли друг другу глотки, Амелия не бралась судить.

Она осторожно подошла к Ивейну и дернула его за рукав.

Юноша тут же повернулся, распахнув глаза от удивления – вряд ли он ждал подобного от Амелии:

– Вы что-то хотели, моя принцесса? – шепотом спросил он.

– Поддайтесь, – сказала Амелия. – Спасите несчастную Изалотту, милорд.

Он сощурился на миг, удивленный еще больше:

– Вы просите меня…

– Подыграть, – Амелия улыбнулась сестре, которая посмотрела на них. – Совершить для меня подвиг, о, блистающий рыцарь.

Кажется, если бы не опасность выдать себя, Ивейн рассмеялся бы.

Он поклонился Амелии и, раскинув руки, шагнул в сторону Изалотты, застывшей в недоумении, – она не знала, куда двигаться, и, кажется, совершенно растерялась и испугалась, потому что осталась одна в темноте.

Амелия просияла, когда рука Ивейна осторожно, как маленькую птичку, сжала ладонь Изалотты.

Фрейлина вздрогнула.

– Это… – сказала она тонким, надломленным голоском. – Это Ивейн Вортигерн!

Догадаться было несложно.

– Кажется, я попался! – весело заявил Ивейн, оборачиваясь к остальным.

Он улыбался так светло, что Амелии на миг показалась, что где-то над стеклянным потолком оранжереи из-за низких туч выглянуло солнце.

– Неплохо, сестра, – сказала Кармиль ей на ухо, пока Ивейн завязывал шарф и проверял, достаточно ли плотно он сидит.

Изалотта устроилась на скамейке рядом с леди Бронкль – принцесса великодушно позволила фрейлине выйти из игры.

– Противник должен быть достойным, – ответила Амелия серьезно. – Дурить голову Изалотте вы могли до самого обеда.

– А теперь пора дурить голову Ивейну, – усмехнулась Кармиль. – Именно то, ради чего мы все это затеяли.

Ивейн с повязкой на глазах не потерял ни своей уверенности, ни светлой улыбки. Он был увлечен, осторожен и чуток, как собака, занятая охотой на крыс в высокой траве. Прядь темных волос падала ему на щеку, отчего юноша иногда встряхивал головой – рук к лицу он не подносил, видимо, боясь быть обвиненным в жульничестве.

Девушки притихли, все, даже Кармиль.

Будь их побольше, подумала Амелия, будь здесь все ее фрейлины, игра, пожалуй, стала бы интереснее. Сад наполнился бы хихиканьем и хлопаньем в ладоши, мельтешением шелестящих юбок и стуком каблучков по камням. Но их было четверо – против Ивейна Вортигерна, такого уверенного и такого…

Ловкого.

Он шагнул в сторону и едва не упал, поскользнувшись на мокром камне рядом с фонтаном. Но удержал равновесие, и застыл, раскинув руки в сторону.

Солнечная улыбка не погасла.

– Леди? – сказал Ивейн. – Где же вы?

Кармиль усмехнулась – Амелия почти почувствовала эту торжествующую усмешку – и отошла в сторону, потянув сестру за собой, а другую руку протягивая Луизе Эстелле. Летиция присоединилась – без улыбки, с таким лицом, словно делала им всем одолжение, участвуя в этом ребячестве.

Кармиль запела.

Это была детская песенка о маленьком мышонке, который жил во дворце, под полом в покоях самой королевы, спал в ее потерянной туфельке, а вместо шпаги, положенной рыцарю, носил иглу, которой королеве штопали перчатки и чулки.

Песенка была простой – даже Летиция, которая, кажется, не знала ее, с третьего раза затянула припев. Даже Джейна, сидевшая на скамейке, стала подпевать и хлопать в ладоши – и, наконец, начала походить на себя прежнюю.

Кошка герцога, брата королевы, охотилась на мышонка, но тот ловко уходил из ее когтей – и торжественно рассказывал об этом госпоже, когда они пили чай: она из фарфоровой чашки, он – из фарфорового наперстка.

Ивейн втянулся в игру и тоже запел, забрал себе кошачьи слова – конечно, он же и был котом сейчас, а все остальные превратились в дерзких, наглых в своей безнаказанности мышат.

Цепь разорвалась – девушки разбежались вокруг него, но Ивейн, кажется, не сбился и не растерялся. Он прислушивался к голосам, звучащим вокруг него, шагал из стороны в сторону, изображая, что вот-вот поймает кого-то, но позволял мышатам ускользать. Будто бы каждый раз, когда его рука почти касалась чьего-то рукава или юбки, Ивейн останавливался, решая, что эту добычу не хочет ловить. Ни Летицию, ни Луизу Эстеллу, ни Кармиль.

Только Амелия оказалась вне игры.

Казалось, Ивейн намеренно избегает ее, боясь обидеть принцессу.

Говорят, что верные своим владыкам всегда поддаются им в шахматах и в дружеских дуэлях, уступают право ухаживать за дамой и делают все, чтобы не выиграть спор.

Амелию куда больше обижало то, что она стала вдруг лишней.

Так обижало, что захотелось топнуть ногой и приказать всем остановиться.

Это было бы нечестно, конечно.

Амелия посмотрела на Джейну – та чуть хмурилась, но не злилась. Губы ее шевелились, а ладони все еще отбивали ритм, пусть даже лениво и еле слышно. Джейна поймала взгляд Амелии и кивнула ей, блекло улыбнувшись в ответ. А потом ее взгляд стал испуганным.

И чьи-то пальцы схватили Амелию за запястье.

Мышка попалась в кошачьи лапы.

– Кто здесь? – спросил Ивейн лукаво. Амелия промолчала, не желая ему подсказывать. – Кто-то, кто молчал и стоял в стороне. Дайте подумать… – его пальцы осторожно коснулись щеки Амелии. – Простите, ваше высочество, Амелия Джорджина Элизабет д’Альвело, но, кажется, я поймал вас.

Он потянул шарф вверх.

– А если бы это была не я? – спросила Амелия.

Ивейн передал ей шарф.

– Вы пахнете не лавандой, как ваша сестра, моя леди, и не пионами, как ваши фрейлины, – ответил он. – И вы не дразнили меня, стараясь попасться. Вам помочь завязать глаза?

– Не стоит, лорд Вортигерн, – голос Джейны звучал сухо. – Время на отдых почти истекло.

Амелия снова посмотрела на нее: леди Бронкль стояла, прямая и строгая, готовая вести выводок юных леди прочь из сада, подальше от этих игр, в сторону столовой или гостиной, где придется чинно сидеть и слушать, как взрослые говорят о важных вещах.

– Пожалуйста! – сказала Амелия. – Я очень хочу поиграть!

Джейна нахмурилась еще больше:

– Если вы споткнетесь и упадете, ваше высочество, или, не дай Богиня,