Вильгельм Завоеватель - Джорджетт Хейер

Какой-то сакс, сражавшийся на передней линии, бросился прямо на герцога и со всей силой нанёс удар по большому испанскому коню Вильгельма. Животное упало и в агонии забило ногами. Герцог выбрался из стремян, в его руках всё ещё была булава, и, развернувшись, он сильно ударил ею нападавшего по голове. Бронзовый шлем не защитил сакса, и он упал, оглушённый. Вильгельм на секунду увидел лицо, чем-то напоминавшее графа Гарольда; крик отчаяния пронёсся над английским войском.

— Гирт! Гирт! — Молодой сакс вырвался вперёд и стал защищать упавшего человека.

На него помчался рыцарь, крича во весь голос: «Сен-Маркуф!» — и тут же упал, рассечённый пополам страшным ударом топора. Несколько секунд Рауль мог видеть, как этот молодой сакс героически защищал тело Гирта, но потом норманны окружили его, он упал, и лошади, давя его копытами, рванулись дальше.

Рёв бешенства вырвался из глоток сотен саксов; его перекрывал сильный голос:

— Гирт и Леуф! Оба! Прочь, нормандские мясники! Прочь!

Герцог поскользнулся на омерзительных окровавленных останках лошади и ухватил за узду коня. На ней ехал рыцарь из Мэйна; он попытался проехать мимо герцога и закричал:

— Отпусти поводья моей лошади! Черт, дай мне проехать!

Крепкие как сталь мускулы герцога напряглись. Он остановил лошадь, пытавшуюся двинуться вперёд.

— Ты что, не узнаешь своего владыку! — сказал он. — Я герцог Нормандии!

— Здесь каждый сам за себя! Я не сойду с коня! — не задумываясь выпалил рыцарь.

Глаза герцога вспыхнули:

— А, собака! — Он схватил человека за пояс и выдернул его из седла так, будто он был лёгок как пёрышко. Рыцарь упал и стал выкарабкиваться из грязи и крови, а герцог вскочил в седло и помчался вперёд в бой.

Прямо перед ним трепетал боевой штандарт Вильгельма Малета с изображением ласточек, чуть дальше люди Тессона выкрикивали своё зажигательное «Тюри!». Совсем рядом люди взывали к своему покровителю Сент-Оберу. Над всеми этими криками вдруг раздался голос лорда Лонгвилля:

— Гиффорд! Гиффорд!

Старый Вальтер, спешившись, бился врукопашную с тремя противниками, его сбили, и он, уже стоя на коленях, падая, призывно кричал.

Герцог прорвался вперёд и атаковал противников лорда Лонгвилля.

— Вставай, вставай, Вальтер! Я с тобой! — ревел он.

Его булава обрушилась на деревянный шлем сакса, и мозги разлетелись в разные стороны. Лошадь герцога рвалась вперёд и храпела, он твёрдой рукой сдерживал её, и вот наконец все трое саксов были убиты, а Гиффорд поднялся на ноги.

— Назад, старый боевой пёс! — приказал сквозь шум и грохот боя герцог.

— Ни за что, пока я ещё могу держать в руках копьё! — ответил Гиффорд, хватая под уздцы чью-то лошадь, потерявшую своего хозяина. Он взгромоздился на неё и снова ринулся в бой.

Тела тысяч убитых саксов покрывали поле, но щиты всё ещё смыкались в непреодолимую стену. Было уже далеко за полдень, и солнце немилосердно жгло сражающиеся дружины. Нормандская конница была измотана, лошади хромали. Она уже второй раз отходила, а линия обороны саксов хотя и была местами пробита, но не сломлена.

Кругом пахло кровью, ею пропиталась земля, и ноги скользили по ней. Весь склон холма был усыпан жуткого вида человеческими останками: кисти рук, всё ещё крепко сжимающие рукоятки мечей, целые руки, оторванные от плеча, и там и тут можно было увидеть окровавленную голову, превращённую ударом в бесформенную массу, иногда попадались отрубленные пальцы, уши лошадей или половина лошадиной ноздри; то, что недавно было столь приятным на ощупь, бархатистым и тёплым, теперь стало липким от крови.

Измученные отряды конницы отошли на исходные позиции, прочь от града всё продолжающих сыпаться на них метательных снарядов саксов. Люди сидели на своих лошадях, как мешки с мукой, взмыленные лошади стояли, широко расставив дрожащие от напряжения ноги, устало опустив головы, их бока были изодраны шпорами всадников и сильно кровоточили.

Рауль совсем забыл об Эдгаре. Теперь весь мир для него был доверху наполнен кровью: кровь била из разорванных артерий, кровь медленно сочилась из глубоких ран на теле, кровь застывала на изуродованных телах, которыми был завален весь холм.

Он отпустил грязные поводья своего коня, попытался вытереть руки о штаны и впервые за все долгие часы боя подумал о том, кто же из его друзей остался жив. Ему казалось, что он слышал голос Фиц-Осберна в разгар битвы, а теперь он видел Грантмеснила и Сент-Совера, они стирали пот со своих лиц.

Кто-то слегка подтолкнул его локтем.

— Вот выпей немного, — как всегда, спокойно проговорил Одес.

Рауль взглянул на него. Брат протягивал ему фляжку. Одежда Одеса была запятнана грязью и кровью, но он оставался всё таким же флегматичным, как обычно.

— Благослови тебя Господь, Одес! — с благодарностью воскликнул Рауль и глотнул крепкого вина. — Я почти валился с ног. Ну что теперь? Ты до сих пор ещё любишь воевать?

— Да, — спокойно ответил Одес. — Но у меня есть зуб на одного подлеца из Ко, он столкнул меня в канаву во время последней схватки, и я чуть было не утонул. Когда это всё закончится, я с ним разберусь. У него флажок с изображением головы оленя. Ты его знаешь?

— Нет, — ответил Рауль, едва сдерживая смех, — я не знаю.

Мимо линии фронта промчался всадник. Бароны, которые обсуждали что-то с Вильгельмом, разошлись и теперь возвращались к своим отрядам. Всюду стали раздаваться команды, воины перестроились и замерли в ожидании.

Теперь атаковал правый фланг, и то, что случайно получилось на левом фланге, повторили воины из Булони под предводительством графа Юстаса. После жестокой схватки с английскими простолюдинами булонцы остановились, попятились и потом покатились вниз по склону, изображая паническое бегство. На вершине холма несколько профессиональных воинов-саксов попытались было остановить горожан, рвавшихся преследовать отступающего врага, но всё было напрасно. Простолюдины жаждали крови ненавистных норманнов. Они не знали о том, что случилось на правом фланге, они лишь видели побитого врага, удирающего от них со всех ног. И, не обращая внимания на своих командиров, с победными воплями бросились вниз по склону холма, чтобы преследовать врага. В воздухе засвистели топоры, дротики, дубинки, тысячи глоток кричали: «Победа! Победа! Оут! Оут! Мы победили! Прочь с наших земель, паршивые нормандские псы!»

И снова центр нормандского войска развернулся; громкий возглас «Dex aie!» заглушил крики саксов, и конница напала на английский фланг. Склон холма вмиг был завален грудами тел, раненые корчились под копытами лошадей, пытались выбраться в безопасное место. Часть нормандской конницы, которая изображала бегство, остановилась, развернулась и атаковала английский фронт. Те, кто был на вершине холма, видели, как простые жители — крестьяне, горожане — сотнями спускались вниз, преследуя врага, и лишь немногим удалось избежать злой участи, немногим удалось вскарабкаться обратно на холм к своим товарищам. Тысячи погибли, рассечённые мечами, поднятые на копья, растоптанные лошадьми, и их тела теперь были распластаны на изуродованной земле и утопали в крови, а по их останкам проносилась нормандская конница.