Джаханнам, или До встречи в Аду - Юлия Латынина

Ни одна штурмовая группа не выжила бы на этом поле, но и тут минами дело не ограничивалось. У группы Вахи было в запасе два ПТУРа, на случай, если штурмующие воспользуются БТРом. Что бы ни случилось, у людей внутри операторской будут драгоценные секунды на принятие решения.

Безобидная установка на краю завода была защищена куда внушительней, чем заводоуправление, где находился сам Халид и большая часть заложников.

Когда Халид вернулся в заводоуправление, на его часах было начало второго. Он зашел в кабинет Карневича, выходивший окнами на площадь перед заводом. Площадь, от статуи Ленина и до конца просторного проспекта Нефтяников, была совершенно пуста. За проспектом начинались огни, машины и солдаты, и далеко справа над задранной башней танка сверкали вершины облитых снегом сопок, и над ними – холодные зимние звезды.

Омывшись и совершив ночной намаз, Халид вернулся в апартаменты Сурикова. Комната отдыха за кабинетом напомнила Халиду о тех временах, когда чеченец по кличке Пегий обзавелся первым в Кесареве белым спортивным «мазерати» и снимал на нем русских проституток. Бар слева от плоского плазменного экрана был уставлен дорогими напитками, а широченный диван светло-серой кожи раскладывался в огромную кровать.

Единственной выбивающейся из общей картины деталью интерьера был полуметровый пролом в полу. На случай боя в здании боевики пробили межэтажные перекрытия в заранее определенных местах.

Халид кинул камуфляжную куртку на спинку кожаного кресла, а поверх повесил автомат. Подоткнул под голову подушку и завалился на диван с ботинками.

– Разбудишь меня в семь, – приказал Халид.

– А если штурм? – спросил Висхан.

– Разбудишь раньше. Если успеешь.

С этими словами Халид выключил настольную лампу и закрыл глаза. Когда, через пять минут, Висхан заглянул в комнату отдыха, его командир спал сладким сном добропорядочного труженика, закончившего тяжелый трудовой день и справедливо желающего выспаться в преддверии нового.

* * *

В это самое время начальник артслужбы 143-го полка ВДВ подъехал к военной части номер 12713. Полку срочно требовались инженерные боеприпасы; ни на обыкновенные, ни на засовские звонки часть не отвечала, и генерала Шлыкова тоже нигде не могли найти. «Бардак!» – сказал комполка и послал в часть майора Захарченко.

На воротах не было охраны, и стеклянный стакан за вертушкой был пробит аккуратными звездочками выстрелов. Майор по рации доложил обстановку в штаб.

Спустя пять минут он стоял в помещении за караулкой, с ужасом вглядываясь в труп в генеральской шинели. Два десантника за его спиной тихо матерились.

– Мать твоя женщина, – зачарованно сказал майор, опускаясь на колени, чтобы повернуть покойника лицом вверх.

Он даже не услышал легкий щелчок, с которым натянулась стальная проволока, привязанная к поясу покойника. Другой конец проволоки был привязан к чеке «Ф-1». Осколки гранаты обеспечивали поражение в радиусе двухсот метров, однако неприятности гостей склада только начинались. Потому что сама граната в данном случае была использована как накладной заряд, вызывающий детонацию 122-миллиметрового фугаса.

* * *

Костя Покемон приехал на совещание в антитеррористический штаб к двум часам ночи.

Кроме него, на совещании бизнес-элиту края представляли десять человек. Михаил Беседин по кличке Рыло, веселый глава рыбодобывающего предприятия «Крофа», с двумя судимостями и шестью трупами за плечами. Вор в законе Мангал, в собственности которого находился пограничный переход Пекша-Чонхё; бесхозный рыбарь Наумов, совсем загрустивший после гибели прокурора, мэр Кесарева по кличке Опарыш, специализировавшийся на рыбе, водочный король Гроздь, недавно ставший главой администрации Краснокурского района и объявивший на своей территории беспощадную войну наркотикам, и его главный противник – азербайджанец Алик по кличке Авось, главный наркоделец региона, а ныне по совместительству – руководитель местного управления Комитета по борьбе с наркотиками. И только на одной фигуре отдохнул глаз главы краевого ФСБ – на румяном молодом лице Алексея Лужикова. Господин Лужиков был директором Кесаревского морского порта, купленного полгода назад московскими алюминщиками; посреди собравшейся компании, в костюмчике от Валентино и галстуке за двести долларов, топ-менеджер Лужиков выглядел как кабанчик, приглашенный на стрелку.

Кроме этого, на совещании присутствовали два советника губернатора Озерова: оба лет сорока, с коротко стриженными волосами и свернутыми носами боксеров, в одинаковых черных свитерах, из-под которых были видны тонкие золотые цепочки. Оба занимались рыбой.

Савелий Рыдник обвел собравшихся тяжелым полумертвым взглядом. Он устал до степени равнодушия. Позади была бесконечная череда криков, согласований, входящих, исходящих, директив, указаний, советов, телефонных переговоров с просыпавшейся Москвой и совещаний. На совещании с армейскими и флотскими чинами генералы поделились на три группы. Одна предлагала самые удивительные планы вроде «взять завод с ходу танками», другая не выполняла даже того, что требовал здравый смысл. Третья группа сочетала в себе качества первой и второй.

Рыдник уже знал о гибели Морозова и Якушева, а сорок минут назад телеканал ТКТ передал публичное сообщение из поселка Бериково – о расстреле военнослужащих в в/ч 12713. Часть трупов была заминирована, и только со складами вышла промашка: они не сдетонировали от взрыва заложенных в караулке фугасов, как, видимо, планировали чеченцы.

Южная Корея предложила прислать свой спецназ, и надо было поговорить с консулом Южной Кореи. Китай предложил прислать свой спецназ, и надо было поговорить с китайским консулом. Япония предложила прислать своих консультантов, и надо было поблагодарить японцев. Северная Корея помощи не предлагала, и за одно это Рыдник был душевно благодарен Великому Кормчему.

– Итак, товарищи, к сути дела. Положение серьезное. Завод захвачен. Нефтебазы взорваны. При попытке помешать террористам героически погиб майор ФСБ Якушев. Если завтра в восемь утра на ГРЭС не уйдет первая вертушка, то город попросту замерзнет. Однако мне удалось добиться существенного успеха на переговорах. Хасаев согласен выпустить состав с мазутом, если ему заплатят пять миллионов до семи утра.

– И откуда штаб возьмет пять миллионов? – спросил наркоделец по кличке Авось. Он теперь снова был представителем силовых структур и испытывал некоторое преувеличенное представление о собственных возможностях.

– Как откуда? – быстро возразил Груздь, – я лично подписываюсь на миллион.

– Слышь, – сказал мэр по кличке Опарыш, – я тоже подписываюсь. Только я хочу узнать, что мы за это получим.

– Благодарность родины, – тихо прошептал на ухо соседу московский менеджер Лужиков.

– Я, товарищи, вообще считаю, – сказал Аркаша Наумов, – что мы должны в этот трудный час помочь народу. И не надо останавливаться на какой-то одной цифре. Пять миллионов, десять миллионов – должен быть какой-то специальный фонд помощи ФСБ, в который все присутствующие вносят деньги, кто сколько может, а уж как их расходуют органы, это не нашего ума дела. У меня, как вы знаете, денег сейчас нет, но я с радостью передаю в дар фонду две тысячи тонн трески, находящейся на моих судах «Комсомолец» и «Капитан Лосев».