Ричард Длинные Руки - Гай Юлий Орловский

Я видел, как мрачнели лица рыцарей, а сэр Гарольд, тот самый, с повязкой и прихрамывающий, побелел, выпрямился и задержал дыхание, словно боролся с беспамятством.

– Ваше величество, – проговорил он наконец. – Неужели... неужели это все?

– Да, – отрезал король. – Вы разве не видите, сколько нас осталось? Здесь впервые нет на таком важном совете даже Беольдра, моего брата, ибо некому больше удерживать ворота! Мы уйдем под покровом ночи. Коням обмотать копыта тряпками, чтоб не звякнули, завязать морды, дабы ни одна лошадь не ржанула. Тайно, не ввязываясь в схватки, просочимся до леса. Там соберем всех, кто сумеет выбраться. Пусть нас наберется сотня или даже десяток! Но и это будет помощь защитникам Торна.

Долгое тягостное молчание нарушил молодой рыцарь:

– Ваше величество, тогда надо срочно послать вестника королю Арнольду. Он готовился послать нам помощь. Чтоб не угодили в западню.

Король кивнул.

– Доблестный Загфрид! Ты молод, но уже заглядываешь вперед. И даже заботишься о союзниках, что пристало только полководцу, которым тебе явно быть. Ты прав, это надо сделать немедля. Сэр Аспарун, распорядитесь! Немедленно гонца к нашему соседу, благородному королю Арнольду. А вы, сэр Гарольд, берите трубача. Я хочу, чтобы переговоры о сдаче начались немедленно.

Я неслышно последовал за рыцарем, что выехал из ворот крепости, как на собственные похороны. Сэр Гарольд повернул коня к лагерю, который ничем не отличался от других. Догадываясь, что именно там и находится глава похода король Карл, я ускорился, понесся по прямой, оставив сэра Гарольда далеко позади.

Костры освещали огромное пространство, да к тому же через равные промежутки в землю были вбиты столбы с закрепленными факелами. Перед самым большим шатром вкопан особо могучий столб, а перед ним я увидел прикованных толстыми железными цепями двух священников. Оба с непокрытыми головами, один с залитым кровью лицом, у второго пламенела широкая ссадина через щеку и сильно распух потемневший глаз. Длинные волосы отливали серебром, и они, и короткая бородка испачканы темной кровью.

Двое рыцарей шли мимо, один остановился, окинул пленников мутным взором, процедил:

– Тупые твари. Завтра утром вас сожгут живьем!

– На медленном огне, – добавил второй весело. Священники переглянулись. Один, который постарше, радостным голосом возблагодарил господа, а второй воскликнул нетерпеливо, с радостным блеском в глазах:

– Эх, как долго ждать! Почему не сейчас?

Первый священник, который постарше, утешил его кроткими словами:

– Проведи время в молитве, сын мой. И время пробежит быстрее до сладостного мига.

Рыцари переглянулись. Один сплюнул им под ноги, второй сказал угрюмо:

– Они что, так шутят?

– Священники? – ответил второй. – Эти тупые твари разве знают, что такое юмор?

– Тогда... они сумасшедшие?

– Нет, – ответил рыцарь угрюмо. Вы, сэр Зибегаль, прибыли издалека, не знаете, что здесь происходит. Они надеются после их мученической смерти за веру стать святыми. Или хотя бы покровителями этих мест. Но вы заметили, что наш владыка велел их на рассвете сжечь, а не отрубить головы или повесить?

– А есть разница? Рыцарь засмеялся:

– Как сильно в вас невежество, сэр Зибегаль! Если сжечь, то не останется святых мощей. Вон как растащили скелеты первых апостолов, весь крест, на котором распяли пророка их веры, даже помост Голгофы растащили на щепки. Надо признаться, те реликвии в самом деле творят чудеса. Наши маги справляются не всегда, что прискорбно, и в отдельных случаях – только отдельных – вселяет уныние.

Рыцарь с невольным уважением оглянулся в сторону скованных монахов.

– Если сжечь, то реликвий для потомков не останется? Как все просто!

Рыцарь кивнул.

– Да. Почти.

Первый насторожился.

– А почему только почти?

– Без мощей их нельзя будет перевозить с места на место. Но зато, развеянные пеплом, они становятся покровителями этих земель. Я, если честно, даже не знаю, что лучше. Вернее, что хуже.

Со стороны входа в лагерь послышался призывный рев трубы. В ответ с замедлением прозвучал такой же протяжный медный звук, долгий и что-то объясняющий на своем трубном языке. Рыцари повернулись, слушали. Первый сказал обрадованно.

– Парламентер!

– Надеюсь, наконец-то эти фанатики сдадутся...

Оба заторопились, исчезли. Я поднялся выше. В лагере поднялась суматоха. Офицеры криками и руганью восстановили порядок, из шатров с достоинством начали выходить рыцари. Некоторые с кубками в руках, кто-то держал огромный кусок и продолжал жевать, переговаривались с ленивым интересом, но после второго зова трубы вытерли масляные ладони об одежду и волосы, начали выстраиваться в линию.

Сэр Гарольд ехал с вынужденной неторопливостью, но я чувствовал, как ему хочется поскорее миновать этот унизительный коридор, где стены – из выкрикивающих насмешки и оскорбления врагов. К тому же его явно угнетала необходимость в повязке. Я видел, как еще перед выездом из ворот он пробовал снять ее, чтобы надеть шлем, но кровь потекла сразу, обильно. Пришлось поверх тряпицы надеть шапку попросторнее, он явно не хотел, чтобы враг злорадствовал, глядя на пятна крови, нанесенные его оружием.

Из шатра вынесли и поставили на ярко освещенное место дорогое кресло с высокой резной спинкой. Сэр Гарольд остановился перед креслом, молча ждал. Черные рыцари злобно хохотали, бросали ядовитые реплики. Кто-то швырнул огрызком яблока.

Из шатра вышел неторопливо тучный человек в позолоченных доспехах. Роскошный шлем с пышным плюмажем он держал на локте согнутой руки. Обрюзгшее лицо было преисполнено самодовольства. У него, как и у Ланзерота, был вид человека, рожденного повелевать, приказывать и двигать целыми армиями.

– А, сэр Гарольд, – сказал он громко. – Давненько мы не виделись! Пожалуй, с битвы при Винглянде? Или с Кадунского поля? Оба раза я так и не смог вас догнать.

Костяшки пальцев сэра Гарольда побелели. Толстяк это заметил, молча сел в кресло, сказал уже официальным тоном:

– Итак, я, король Горланда, Гиксии и ряда других земель, перечислять долго, по имени Карл Завоеватель, готов выслушать вас, сэр Гарольд. Если не ошибаюсь, Круглый Щит? Как-нибудь расскажете на досуге, почему такое нелепое прозвище приличествующее разве что дикому степняку. Итак, с чем прибыли?

Сэр Гарольд открыл и закрыл рот. Побагровел, я видел, как ему трудно выдавить слово, горячо сочувствовал, а толстую сволочь в кресле готов был размазать по всему лагерю. Карл откинулся на спинку кресла, развалился, руки удобно разложил на подлокотниках, пальцами поглаживает завитушки из меди. За его спиной торжествующие рыцари, весь цвет его армии. Они пожирали Гарольда глазами, перебрасывались язвительными шуточками, но так, чтобы он все слышал.