Тигриные глаза - Ширли Конран

— Ты должна понять, как это началось, — шептал он. — Всем, и тебе тоже, известно, что мне приходится ухаживать за отцом. Мне и в самом деле жаль старика: он занудный скряга, который так и не оправился после своей голодной молодости, хотя и унаследовал состояние тетушки Поли и смог жениться на моей матери. Любил ли он ее, не знаю. Во всяком случае, ничто не говорило об этом. Но он сноб, а у нее было положение. Она недолго ограждала меня от его дурного нрава, ибо умерла, когда мне было четырнадцать. С тех пор отец стал цепляться за меня. Теперь он полностью на моей шее, как в «Старике и море».

— И как эта душещипательная история несчастного буржуа привела тебя к мошенничеству? — шепотом спросила Плам.

— Наберись терпения, — взмолился Чарли. — Мои главные неприятности начались, когда я пошел в университет. Отец уже тогда держал меня на голодном пайке, потому что боялся, что я могу удалиться от него. Он и сейчас бдительно следит, чтобы я не сближался ни с одной из женщин.

— Так вот почему твои романы лопаются как мыльные пузыри.

— Они не лопаются. Их вдребезги разносит взрывом, который каждый раз происходит дома.

— Я думала, тебе нравится быть с отцом. Мне казалось, что это ты цепляешься за него.

— Упаси бог! — Под неодобрительными взглядами набожных посетителей Чарли понизил голос. — В Кембридже все знали, что отец богат, и не могли поверить, что он не дает мне денег, считали меня скрягой. Мне приходилось доказывать обратное, и очень быстро я оказался по уши в долгах. Отцу пришлось вытаскивать меня. Он был в бешенстве и заявил, что, если такое повторится, лишит меня наследства. — Чарли пожал плечами. — Как всякий нормальный студент, я тогда не очень испугался этой угрозы, полагая, что с ученой степенью и работая я вполне обойдусь без него. Но я ошибся.

— И что же случилось?

— Когда я вернулся из Кембриджа, отец не дал мне подготовиться и найти работу… В то время с ним случился инфаркт, и надо было следить, чтобы у него не поднималось давление. Он говорил, что нуждается во мне больше, чем в ком-либо другом. Во всяком случае, до тех пор, пока опять не встанет на ноги.

— Поэтому ты стал его бесплатным секретарем? Чарли кивнул.

— Всякий раз, когда я заводил разговор о жалованье, отец начинал визжать, что оплачивает мои счета и дает мне возможность жить в одном из самых шикарных особняков Кента. После этого обычно следовал своего рода подкуп, когда он говорил, что я его единственный наследник и стану однажды обладателем бесценной коллекции картин, так что будет лучше, если я научусь вести его дела. — Чарли помолчал и посмотрел ей в глаза. — Естественно, эта мысль была мне приятна, хотя я понимал, что он может протянуть еще немало лет и нет никакой гарантии, что я получу какое-нибудь наследство… Ты знаешь, какой у него несносный характер.

— Почему ты до сих пор просто не ушел от него?

— Каждый раз, когда я говорю себе: «К черту его деньги, свобода дороже», отец не вычеркивает меня из завещания, а делает нечто такое, что я совершенно не в состоянии выносить.

— И что же он делает?

— Он начинает рыдать, затем впадает в такую истерику, что мне становится страшно и я вызываю врача. Напичканный успокоительными, он ложится в постель и тихо заявляет, что покончит с собой, если я брошу его, и причитает: «Что сказала бы мать, будь она жива…" Он знает, как вызвать во мне чувство вины. Потом он обещает золотые горы, только бы я остался. Тут я вспоминаю про свое жалованье, и он заверят, что я буду получать его.

— А потом?

— Он размышляет над этим неделями, пока не обретет прежнюю уверенность, ведь я-то не ухожу, я с ним. И опять начинает чувствовать себя всесильным, и опять его придирки становятся невыносимыми, и я снова говорю, что ухожу. И опять все повторяется сначала.

— А ты не можешь уйти, не сообщая ему об этом?

— Я пытался сделать так, когда уходил жить к Дженни. Но ты же помнишь, как быстро все это закончилось. Однажды вечером отец подкатил на своем «Роллсе», остановился возле дома Дженни и битый час сигналил на всю улицу, звонил в дверь и вопил о пропащем сыне. Когда соседи вызвали полицию, он сказал, что его не впускают в собственную квартиру, и копы заставили нас открыть дверь. Войдя в гостиную, папаша тут же хлопнулся в обморок. Переполох продолжался до пяти утра. Так что я понял, что при живом отце о женитьбе не может быть речи.

Чарли замолчал в нерешительности.

— Но если говорить честно, то с Дженни дело не совсем в этом. Я прожил с ней около месяца и вдруг понял, что она, как ни странно, напоминает мне отца. И у меня появилось неприятное ощущение, что я меняю одно ярмо на другое.

Плам вздохнула.

— Все та же старая проблема.

Приняв ее слова на свой счет, Чарли согласно кивнул.

— Отец всегда был несносным стариком, а тут еще года четыре назад врач по секрету сказал мне, что у него начинает дряхлеть организм и он не может полностью контролировать свое поведение.

— Старческий маразм?

— В начальной стадии развития. Пока еще не очень страшно, но у него уже появляются навязчивые идеи, он орет и утверждает, что я задумал избавиться от него, чтобы завладеть его проклятой коллекцией. — Чарли горестно покачал головой. — Я уже говорил, что мне может ничего не достаться… В своей последней злобной попытке отомстить мне он может завещать все Мастерсу.

— Кому-?

— Стэнли Мастерсу, — презрительно произнес Чарли, — своему шоферу, работающему у него последние двадцать лет. Визгливый и напыщенный проходимец, которому очень нравится носить форму. У отца так никогда и не раскроются глаза на этого загребущего негодяя.

Плам припомнился напыщенный человечек с щегольскими усиками.

— Но с чего бы отцу завещать состояние шоферу… если только… — Плам посмотрела на Чарли.

Чарли скривился.

— Я часто задавался этим вопросом… Бедная мать тоже, наверное, недоумевала… Мастере появился года за два до ее смерти и с того момента был неотлучно при отце. И сейчас тоже всегда с ним. — От возмущения Чарли взвизгнул. — Какими бы ни были его обязанности, ручаюсь, что денежки за них ему обламываются немалые.

— Тссс! Нас вышвырнут отсюда! — предостерегла Плам, заметив, что на них стали обращать внимание. — Чарли, я никак не пойму, зачем ты рассказываешь мне все это.

— Потому что я не считаю свой поступок бесчестным, понимаешь?

— Нет, не понимаю, Чарли. Продавать поддельные картины — это бесчестно.

— Почему поддельные? Эти картины не поддельные! Одна из женщин прервала свою молитву и обожгла взглядом Чарли, который опять понизил голос.

— Все картины, которые я продал, подлинные, Плам-Наконец Плам поняла, чем занимался Чарли.

— Как тебе удавалось подменять их?

— Я снимал со стены небольшую картину, которая не относилась к числу любимых у отца, и относил ее Биллу Хоббсу. Чтобы у Билла было достаточно времени на изготовление копии, я обычно проделывал это перед тем, как отправиться с отцом в какую-нибудь поездку. Сославшись на то, что забыл чемодан, я бросался в дом, запихивая картину в чемодан, а на ее место вешал ту, что держал у себя в спальне, и прислуга никогда не замечала подмены. К тому же отец часто перевешивает картины с места на место. В запасе у меня было много других объяснений. Если бы кто-то заинтересовался отсутствующей картиной, я бы сказал, что отнес ее, чтобы снять слой загрязнений, но никто никогда не спрашивал.