Мы начинаем в конце - Крис Уитакер

«С кем я говорю сейчас? — думал Уок. — Безнадежно ли раздавлен судьбой мой друг? Осталось ли в нем хоть что-то от прежнего Винсента?»

— Ты сделал ставку на то, что у мальчика отшибло память?

— Ну да. Я ж его видел. Он будто отгородился от мира. Вряд ли он вообще знает. Тем более что я-то ему сказал, что это моих рук дело. Потому что зародись у Робина хоть слабое сомнение — всё, пиши пропало. А теперь пусть-ка кто-нибудь попробует, разуверит его… Черт возьми, почему Робин должен с этим жить? А Стар я откачивал, как умел. На грудную клетку давил со всей силы…

Со всей силы. Так вот почему ребра у Стар сломаны. В следующее мгновение Уок подумал о Дарке и Маделине, о безжалостной руке судьбы.

— Ты лгал ради меня, Уок. Да не где-нибудь, а в зале суда, с полицейским значком на груди. И ты будешь утверждать, что знаешь себя?

— Нет, уже не буду.

— Того, кто спасаться не желает, спасти невозможно.

И снова — молчание.

— Ну а как обстоят дела с Мартой?

Уок невольно улыбнулся.

— Вот, значит, почему ты требовал в адвокаты именно ее!

— Из той ночи, Уок, вытекает миллион трагедий. И большинство из них я повернуть вспять не могу.

Уок подумал о Робине Рэдли.

— Раньше я хотел отмотать время обратно, сделать все иначе. А сейчас просто сил нет. Устал как собака. Наверное, ты правильно поступил.

— Я в долгу перед семьей Рэдли. Может, Робин не вспомнит… Он ведь еще малыш. Я бы с радостью умер, лишь бы только вернуть ему прежнюю жизнь. Есть шанс, что события той ночи останутся для него затянутыми мраком.

— Ты поставил на кон собственную жизнь — и чуть не проиграл.

— Я просто не мог допустить, чтобы Робин превратился в меня.

Уок доматывал последние мили. Знал, что больше этой дорогой никогда не проедет. Всю жизнь он страшился перемен. Он убил человека. И правильно разве, что вокруг него всё по-прежнему? Когда из-за поворота явился, в дивном блеске, Калифорнийский залив, Уок глаз поднять не дерзнул на лазурную воду, удерживая взгляд на изломах скал.

Уэст-Гейл, упомянутый Дарком, оказался в двадцати милях от Кейп-Хейвена. Несколько старых краснокирпичных ангаров, общего офиса нет, только телефон указан — звоните, кому помощь нужна.

Уок подъехал, заглушил двигатель, нащупал в кармане ключ, сверился с номером на брелоке, отыскал соответствующую постройку, небольшую по сравнению с остальными. Открыл дверь и вошел. Было темно, он щелкнул выключателем, и помещение располосовали лучи тускло-желтого света.

Под стеной стояли пластиковые контейнеры. Уок не суетился, разбирая вещественные доказательства того факта, что у Дарка была и другая жизнь — счастливая. Вот свадебный альбом; на фото запечатлен молодой Дарк — очень высокий, но еще не заматеревший; вот его красавица-жена. Множество изображений Маделины, светлоглазой шатенки с неизменной открытой улыбкой. Вылитая мать, отметил Уок. Нашел крестильную сорочку и свадебное платье, не иначе еще бабушкино; реликвии, которые передают из поколения в поколение.

Уок сохранит их, будет платить за аренду ангара, сообщит в больницу, где конкретно расположен ангар, — на случай, если чудо все же случится.

Он хотел уходить, даже поднялся, даже протянул руку к выключателю, когда заметил в дальнем углу нагромождение коробок и объемистых мешков для мусора. Оказалось, просто всякий хлам, макулатура. Но вот стопка рекламных проспектов из тех, что суют в почтовые ящики. И все — на имя Ди Лейн.

Пришлось напрячь память, проследить события в обратном порядке, прокрутить на целый год назад. Ну конечно. Выселяя Ди Лейн из дому, Дарк пообещал, что сохранит ее вещи, пока она не подыщет новое жилье. Это было еще до того, как Ди Лейн согласилась на сделку с совестью.

В сердцах Уок шлепнул бумажки обратно, выругался, когда они, кое-как подогнанные, соскользнули, разлетелись по полу. Он нагнулся, чтобы собрать их — и выцепил взглядом нечто маленькое, вырванное из контекста.

Перед Уоком была кассета с видеозаписью.

Он поехал в Кейп-Хейвен, теперь сильно выпиравший из прежних своих границ. Вот, извольте радоваться, новый признак дальнейшего разрастания — железо, строительные леса, вывеска: здесь появятся многоэтажки. Мысли были заняты находкой, и новость скользнула по краю сознания, не вызвав особых эмоций. Очередная перемена в непостоянном мире, только и всего.

Вот и полицейский участок — пустой, судя по темным окнам. Не зажигая свет, Уок стал просматривать видеозапись. Нахмурился, увидев вывеску «Восьмерка»; клуб Дарка. Заметил дату в уголочке, сообразил, что именно его сейчас ждет. Организм отреагировал учащением пульса.

Одна запись — один день; Уок прокручивал ее в ускоренном режиме, пока на экране не мелькнула Стар. Теперь она — призрак, это так; но почему-то скольжение Стар по залу, ее флирт, улыбки и даже получаемые ею чаевые тоже казались Уоку призрачными. Он опять ускорил темп и только с того момента, когда началась драка, стал смотреть внимательно. В зале куча-мала, Стар падает, хватается за подбитый глаз, ругается, судя по мимике. Хочет и не может подняться, словно спиртное наконец возымело эффект.

Кто ударил Стар, Уоку было не видно.

Но вот обидчик шагнул вперед, и камера выхватила его.

Знакомая хромота и болезненные усилия скрыть ее.

Брендон Рок.

Снова ускоренный режим прокрутки — и вот она. Обознаться невозможно. Миниатюрная, белокурая. Хорошенькое личико искажено ненавистью. На глазах Уока Дачесс устроила пожар, которому суждено было пылать целый год.

Досмотрев до конца, он поднялся. Снял полицейский значок, положил на стол. Вынул кассету, шагнул в ночную свежесть. Прошел по Мейн-стрит, размотал пленку и выбросил в мусорный бак.

* * *

Кинговский дом был пуст.

Дачесс стояла перед парадной дверью, возле видавшего виды «Тауруса». Она его угнала. Стянула ключи в Камарильо, в баре, у одной женщины, слишком увлеченной игровыми автоматами. Дачесс оставит автомобиль здесь, на улице. Вместе с ключами. А для раскаяния она слишком утомлена.

Обошла дом, постучала. Закралось и задержалось в сердце сомнение — а не тонка ли у нее кишка? Проделала такой путь — ну и что? Не сдрейфит ли теперь, в решающий момент?

Вырулив на Мейн-стрит, она все шарила глазами, все выискивала перемены. Не критичные, а мелкие. Не могло ведь так быть, чтобы без Дачесс и маленькой ее семьи Кейп-Хейвен остался прежним? Но видела она только сонные улицы, совершенно такие же, как раньше. Ни единый дворик не зарос травой, кругом полный порядок, курортный лоск — словно кровь ее матери тщательно закрасили, словно и не жила на свете никакая Стар Рэдли.

Дачесс прошла к задней двери, подобрала камень. Звон разбиваемого стекла был поглощен прибоем.