Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - Пенни Вильсон

В этом перечне причин и обстоятельств нашло отражение и то немногое, что известно о до предела насыщенных эмоциями отношениях между Антоном, Марианной и Франциской. Жертвы кровосмешения часто замыкаются в себе, они оставляют прежних друзей, их характер сильно меняется, как и отношение к окружающим. Жертвы насилия страдают от душевных ран и разрушеных уз доверия к самым близким людям – родителям. Не имея возможности выйти из травмирующей ситуации, такие люди стараются уйти в себя, пытаясь освободиться от ранящих душу переживаний. Создают «островок безопасности», то есть новую реальность, которая отличается от действительности и обещает спасение. Это приносит временное облегчение, хотя позднее выливается в годы жизни с ощущением вины, стыда и гнева, долго подавляемые эмоции выходят наружу и терзают повзрослевших жертв кровосмешения, принимая форму тяжелых душевных расстройств {45}.

Это именно то, что произошло с Франциской в эти годы. В ее юности имели место не поддающееся объяснению особое расположение отца, рост напряженности в отношениях с матерью, а также резкое и неожиданное изменение в ее характере и поведении. Как вспоминала ее подруга Марта Шрок, Франциска вскоре отдалилась от своих бывших друзей, ее больше не интересовали их обычные затеи, танцы в деревенском амбаре или невинный флирт с сыновьями местных фермеров. Вместо этого, говорила Шрок, «она всем своим видом стала демонстрировать высокомерие», как если бы она больше не принадлежала обычному деревенскому миру {46}. «У нее не было ничего общего с деревенской молодежью», – вспоминал Ричард Мейер, и, по его словам, разница была настолько значительной, что об этом говорили ее друзья и соседи, все «ломали голову над тем, как в такой семье могла родиться такая дочь, как Франциска» {47}. Ее поведение «было жеманным, но не создавало впечатления изящества» {48}. Что бы ни говорили о девочке-подростке Франциске, общим впечатление было то, что она не хочет иметь ничего общего со своей семьей и друзьями прошлых лет, что она стремится отдалиться от всех и бежать из окружающего ее мира к людям более высокого класса {49}. Позднее Гертруда предложила такое видение данной проблемы. «Я бы не сказала, что Франциска особенно сильно отличалась от других или была большой воображалой», – утверждала она. По ее определению сестра «была обычной девочкой, такой же, как все остальныеи» {50}. Тем не менее даже Гертруда употребила слова «особенно сильно», давая понять, что и оценки других тоже соответствовали истине.

Франциска была странной молодой женщиной, замкнутой, неладившей со своей матерью и сильно отличавшейся от своих братьев и сестер. Она мечтала уехать из этой деревушки и была загадкой даже для тех, кто знал ее в Хидендорфе. Правдивы или нет слухи о том, что Франциска стала жертвой кровосмешения, и какими бы ни были обстоятельства, повлиявшие на формирование ее характера, Франциска была одинокой и противоречивой личностью. Она словно застряла между тем миром, в котором родилась, и миром ее собственных честолюбивых устремлений, между реальной жизнью в Хидендорфе и возможностями, которые открывало для нее полученное образование. Казалось, что она постоянно сражается с высокомерием и слабостью, которые позднее станут основными чертами ее характера.

Однако в 1911 году, как раз в тот год, когда Франциска завершала свое образование, Антон заболел. Независимо от того как на это смотреть – одной заботой меньше или одной заботой больше – на суть дела это никак не повлияло. Антон слег в постель, не мог ходить и мучался от проблем с дыханием. Это был туберкулез, та самая болезнь, которой позднее страдала и Франциска {51}. Тринадцатого апреля 1912 года Антон умер в Хигендорфе в возрасте семидесяти лет {52}.

Франциске, когда умер ее отец, было пятнадцать лет. Отныне овдовевшей Марианне, которой к тому времени исполнилось сорок шесть лет, нужно было взять на себя все заботы по ведению хозяйства и заботы о трех младших детях. То ли потому, что к тому времени отношения между матерью и ее старшей дочерью уже были безнадежно испорченными, то ли из-за последующих событий, но всякие остатки родственных чувств между ними оказались разбитыми раз и навсегда. Дело в том, что к этому времени мнение общества о Франциске изменилось. Как вспоминал Ричард Мейер, теперь глубоко провинциальный Хидендорф осуждал ее как «беспутную» девушку, о которой говорилось, что она «из молодых, да ранняя» {53}. Каким бы ни был повод – сексуальная распущенность или просто повзрослевшей девушке стало тесно в рамках деревенской жизни, – результат был одним и тем же. Мейер дал ей определение «вульгарная и наглая девка», особа, которую он грубо назвал «подстилкой», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Узнав о том, что она претендует на право носить титул и имя великой княжны Анастасии, он сказал: «Ее можно было бы представить умершей в канаве, но только не на атласных простынях!» {54}

Общественное мнение и подкрепляющее его развязное поведение Франциски достигли апогея осенью 1913 года, когда через год, по окончании положенного траура по мужу, Марианна вышла замуж за коренного жителя деревни по фамилии Кнопф {55}. Между Франциской и ее матерью тлел постоянный конфликт. Его причиной было испытываемое матерью в течение многих лет огорчение, связанное с особым отношением Антона к дочери и слухами о распутном поведении Франциски, которые ходили по всему Хидендорфу. Марианна беспокоилась, что Франциска может пойти по стопам своего непутевого отца. Нет сомнения, что в отношениях между матерью и дочерью существовали отчужденность и обида, как Марианна говорила позднее, их соседи в Хигендорфе «достаточно много судачили о Франциске» {56}. Похоже, что появление в их доме господина Кнопфа стало последней каплей, после этого вражда между матерью и дочерью хлынула через край. Возможно, дело было в том, что Марианна просто устала от проделок Франциски и ее дурной репутации. А может быть, как на это позднее намекали соседи, Марианна хотела сохранить покой в своем доме и опасалась, что ее новый муж и своевольная дочь не смогут устоять перед искушением {57}.

Через несколько месяцев Марианна решила отправить Франциску из Хигендорфа. Это не было решением Франциски. Она могла с радостью предвкушать избавление от провинциальной жизни, но в то же время у нее могло возникнуть чувство, что ее изгоняют, возникнуть ощущение отверженности. Скорее всего для нее дело было не в ее отношениях с отцом или господином Кнопфом, не в том, насколько справедливым было мнение о ней как о беспутной девушке, а в том, что ее осудили и теперь наказывают. До этого она никогда не покидала окрестности Бютова, а теперь ее, наивную семнадцатилетнюю девочку с небольшим жизненным опытом и небольшим количеством денег, неожиданно отправили жить в далекий Берлин. В столице у Франциски не было ни родных, ни друзей, ни знакомых, она не знала там никого, когда 2 февраля 1914 года она вышла из вагона третьего класса на вокзале Остбаннхоф и сделала первые шаги в историю {58}.

Сохранилась только одна фотография Франциски, сделанная до 1920 года. Это обычный фотоснимок в полный рост, на ней Франциска снята на фоне деревьев. На этой фотографии предположительно 1916 года предстает не безвкусно одетая крестьянка, а очаровательная молодая женщина, стройная и миниатюрная, с каштановыми волосами, обрамляющими лицо. Она одета в ситцевое платье, ворот которого украшен бантом, ее руки сложены на коленях, глаза блестят, а на губах можно прочесть намек на улыбку. Это портрет молодой, уверенной с себе женщины, с оптимизмом смотрящей в будущее. В ее лице нет ни намека на трагедии, которые вскоре обрушатся на эту женщину.