Золото Ариеля - Элизабет Редферн

— Себастьян… Я хочу быть уверена, что он в безопасности.

— Так и будет. Я обещаю. Будет лучше, если я сделаю это сам. Оставайся здесь. Делай что хочешь, но оставайся здесь.

Он направился в город. Все еще было темно. Зловещие слова из письма к Ариелю крутились у него в голове.

«Огонь будет разведен рядом с логовом Скорпиона».

Как же он не понял? Давно уже пора было понять. Сколько же знает Стивен Хэмфриз?

И вскоре у этих благородных рыцарей было много турниров, и они весело бились, а потом вернулись они ко двору и пели рождественские песни.

Аноним. XIV в. Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь

После бессонной ночи Пелхэм рано отправился в доки. Ветер переменился. Воздух стал мягче, снег быстро таял. Был день святого Стефана, день, когда корабли должны быть спущены на воду. «Рост торговли», стоящий в сухом доке, заканчивали конопатить, в то время как слип «Перечного зерна» еще раз смазывали топленым салом и ставили временные крепежи, которые упадут, когда корабль двинется с места.

Часть берега, по которой пройдут король и его спутники, была огорожена веревкой и освобождена от строительного мусора. Помост для королевских солдат, возвышающийся над верфью, был почти закончен и выстроен достаточно прочно, чтобы выдержать семь пушек. Пелхэм медленно шел к нему, подволакивая больную ногу. Главный плотник подходил к нему недавно, как и сказал Ловетт, просить о людях и материалах. Пелхэм молча подписал бумаги.

Теперь он пошел прочь, вернулся в контору, сел и просмотрел бумаги, ожидающие его на письменном столе. Потом отодвинул их, охваченный крайним возбуждением.

Вдруг он встал. Ловетт намекал, что существует угроза для его ребенка — но ведь Себастьян в безопасности в доме Шрусбери. Пелхэм должен доложить о том, о чем подозревает, о том, что Ловетт задумал сегодня какую-то измену.

Он ходил по конторе, и кто-то спросил у него, не болен ли он. Он хотел было сказать «нет», но потом ответил — да, кажется, болен, кажется, он чувствует некое легкое душевное беспокойство, предшествующее близкой лихорадке. Пелхэм предупредил, что уйдет из конторы на час-другой по делам в город, а потом вернется. Надевая плащ и шляпу и направляясь к двери, он заметил, что клерки шепчутся и смотрят на него с враждебностью.

Пытаясь подражать традициям своих английских предшественников, король Яков устроил большой рождественский турнир во дворце Уайтхолла. К десяти часам ристалище, которое простиралось от Холбейн-гейт на севере до входа со стороны реки, уже было наполнено зрителями, ряды деревянных скамей расставлены вдоль трех сторон двора, и в каждом углу флаги и вымпелы трепал западный ветерок. На четвертой стороне находился помост, где сидел сам король под роскошным позолоченным пологом. Королева была рядом с ним, как и принцесса Элизабет и младший принц Карл, болезненный ребенок, с запозданием научившийся ходить. Присутствовал также фаворит короля, Роберт Карр, разряженный в шелка и кружева. Король часто поворачивался к Карру, чтобы поговорить, клал руку ему на бедро. Он почти не смотрел на арену, где сидя верхом ждали начала состязания участники турнира — герцог Леннокс, граф Пемброк, сэр Томас Сомерсет и сэр Ричард Престон.

Френсис Пелхэм, прибывший только недавно, пробался сквозь толпу зрителей ближе к помосту, где и остановился рядом со входом, через который прибывали соревнующиеся. Он смотрел и ждал, напряженный, охваченный беспокойством.

Принц Генрих со всей своей свитой выехал верхом на арену. Он спешился и стал на колени, как делали его предшественники, чтобы получить благословение своего духовника; потом он снова сел в седло и поднял копье — великолепная фигура в зеленом с серебром; украшения на его лошади были таких же цветов. Когда зазвучали фанфары и забили барабаны, принц бросился в атаку через все ристалище, и его противник Пемброк поступил так же, ринувшись с противоположной стороны. Толпа взревела; пыль поднялась из-под копыт двух лошадей. Когда копья клацнули, Генрих устоял, но граф Пемброк рухнул на землю. Отовсюду послышлись громкие приветственные крики. В обоих концах ристалища вооруженная стража и хорошо обученные арбалетчики подняли свое оружие, салютуя молодому принцу.

— Miles a Deo! — громко пели они избранный Генрихом рыцарский девиз. — Miles a Deo! Воин Господень!

Пелхэм увидел Спенсера, стоявшего позади рядов арбалетчиков. Когда прннц приготовился ко второму нападению, старый солдат оценивающе прищурился. Пелхэм оставил свое место в переполненной галерее и протиснулся сквозь толпу, несмотря на многословные протесты тех, кого он побеспокоил. Принц снова отъехал в дальний конец ристалища, готовясь ко второй атаке, когда Пелхэм добрался до Спенсера.

— Милорд, на два слова, прошу вас.

Спенсер, обернувшись, не сразу узнал его и насторожился.

— Пелхэм, что такое?

— Милорд, то, что я имею сказать, касается безопасности принца и его отца. Крайне важно, чтобы мы поговорили наедине.

Спесер огляделся, потом сказал:

— У вас всего одна минута. Пойдемте со мной.

Вся арена аплодировала, когда принц издал громкий крик в знак победы над сэром Томасом Сомерсетом, сломав его копье и заставив сдаться. Спенсер быстро зашагал в проход между конюшнями, а Пелхэм, хромая, шел за ним. Когда они остались одни, Спенсер обернулся.

— Ну? Объяснитесь.

Пелхэм пришел в смятение от враждебного тона Спенсера. Несмотря на холодный ветер, он вспотел. Но он глубоко втянул в себя воздух и уже готов был заговорить, когда понял, что Спенсер смотрит уже не на него, но куда-то за его плечо — с нетерпением, почти с облегчением. Пелхэм обернулся и увидел, что в проходе стоит Ловетт. Ловетт глянул на Пелхэма, потом резко сказал:

— Какие-то затруднения?

Спенсер сказал:

— Никаких.

Заметив взгляд, которым обменялись Ловетт и Спенсер, Пелхэм подумал, что, кажется, никогда еще не чувствовал такого отчаяния.

Спенсер посмотрел ему прямо в лицо.

— Вы верный человек, Пелхэм, — сказал он. — О, в этой стране есть люди, которые ведут себя как предатели — я говорю о бесчестной шайке своекорыстных советчиков и трусливых советников, которые окружают короля. Есть у нас высокооплачиваемые трусы, которые побуждают его покинуть наших храбрых протестантских союзников за границей и сговориться с папистским скорпионом Испанией. Но вы, я думаю, с нами.

— Он с нами, — сказал Ловетт елейным голосом.

Он сжал предплечье Пелхэма.

— И, как и у нас, верность нашему принцу стоит у него на первом месте, и она непоколебима. Разве это не так?

Толпа взревела — это турнир достиг высшей точки. У Пелхэма земля поплыла под ногами. Он прошептал:

— Да.

— А по какой причине вы пришли сюда?

— Возникла одна незначительная проблема, — пробормотал он, — с погрузкой товаров для принца. Но это можно уладить и позже.